Spoiler (expand)
Подводя итог рассмотрению социальной и политической структуры Карфагена, необходимо отметить следующие моменты. Карфаген представлял собой гражданскую общину, не подчиняющуюся какой-либо верховной власти вне ее самой. Рядом с общинным сектором экономики не отмечено никакого другого сектора. Граждане владели землями на территории хоры именно как граждане Карфагена. Основной эксплуатируемой силой были захваченные на войне или купленные рабы, а также
зависимые ливийцы. Нет сведений об эксплуатации сограждан (намек на нее, правда, может содержаться в жертвоприношениях, но это всего лишь единственный намек). Хотя внутри гражданского коллектива фактически существовали две группы — «могущественные» и «малые», но все вместе они противостояли негражданам, в том числе различным категориям
полузависимого, зависимого и рабского населения. В принципе полной властью обладал народ Карфагена, который осуществлял её через народное собрание, и официально любой гражданин мог быть избран в советы или магистратом, если
он обладал «достоинством» и, главное, богатством. Граждан могли привлекать к военной службе. Политическим строем Карфагена, за исключением краткого начального периода, была республика. Все эти черты в той или иной степени отмечаются
многими советскими историками как признаки полиса.
Итак, можно говорить о том, что Карфаген представлял собой полис, т. е. ту форму социально-экономической и политической организации рабовладельческого общества, которая и определила собой античный путь его развития. Это, впрочем, чувствовал уже Аристотель, который выделил Карфаген из общей массы «варварских» государств и использовал примеры из его государственного устройства, а иногда и истории наряду с примерами из жизни греческих полисов в теоретическом сочинении о полисе — «Политике».
Карфагенский полис обладал своими характерными чертами. Первая заключалась в том, что этот полис был аристократическим. И сближения карфагенского политического строя со спартанским и критским, неоднократно встречающиеся в «Политике», кажутся совершенно обоснованными. Вторая черта связана, возможно, с восточным происхождением Карфагена. Это проявилось и в нерасчлененности судебной власти, принадлежавшей, видимо, всему «сословию судей», и в существовании таких политических институтов, точное содержание которых было не совсем понятно греко-римским авторам, как, например, должность суффета, для которой античные авторы не могли найти точного термина, адекватного содержанию, и в наличии «поселенцев», аналогичных малоазийским парекам и библейским герам. Третьей характерной чертой, присущей, однако, не только Карфагену, было то, что этот полис стоял во главе обширной державы.
Карфагенская держава имела довольно сложную структуру. Ее ядро составлял сам Карфаген со своей хорой. Эта хора, расположенная в Африке непосредственно за стенами города, делилась на отдельные территориальные округа. Во главе такого округа стоял особый чиновник — «тот, кто над землей». В состав таких округов входило несколько общин; так, «земля» Тугги насчитывала 50 общин, которые Аппиан ( Lib . 68) называет городами. Надписи уже римского времени сообщают о сохранении в некоторых из них пунических институтов, как в Тугге, где встречаются суффеты (по крайней мере почетные знаки суффетов) и следы такого древнего восточного установления, как собрание представителей «ворот» города [479, с. 218—222]. Возможно, что те же органы самоуправления существовали в Тугге и в других подобных городах карфагенской хоры и под властью Карфагена. Но надо думать, что их самоуправление было поставлено под контроль карфагенских представителей. Аристотель ( Pol . II , 8, 1273 b ; VI , 4, 1320 b ) упоминает о посылке из Карфагена людей для управления городами и в окрестные места. Под последними, как кажется, надо понимать именно общины хоры. Такие представители обладали довольно значительной властью и доходили до произвола: судя по словам философа, целью таких назначений было дать возможность бедным гражданам обогатиться. В таких городах могли стоять также карфагенские гарнизоны, командиры которых носили, видимо, титул rb nwtr [295, с. 89—90].
Возможно, что с расширением Карфагенской державы в состав хоры включались и внеафриканские владения. Может быть, юридически в ее состав вошли города, основанные в Испании Баркидами, прежде всего Новый Карфаген, их столица. О его положении можно судить по данным античных авторов. В этом городе постоянно находился карфагенский гарнизон, состоящий из тысячи ( Polyb . X , 21, 2), а по Аппиану ( Hisp . 19), даже из десяти тысяч человек. Из рассказа Полибия о падении Нового Карфагена ( X , 12—-19) видно, что жители города не были вооружены. Только во время нападения римлян командир гарнизона вооружил около двух тысяч граждан, а остальные стояли на стенах, сбрасывая штурмовые лестницы римлян и кидая в них бревна и другие предметы. Такое положение, когда граждане оставались безоружными, а в городе находились постоянные войска, сказывалось и на управлении городом. Ничего неизвестно о городских магистратах (хотя, как мы видели, среди них были люди, считавшиеся гражданами города). Монеты, чеканившиеся в Новом Карфагене, выпускались не городом, а Баркидами; Магон, командир карфагенского гарнизона, назван Полибием тетауметос, («поставленный над городом»). Возможно, это является переводом пунического ' s '1 qrt — «тот, кто над городом». При этом надо заметить, что термин Полибия схож с аристотелевским. Видимо, такое же положение складывалось и в других городах, куда посылались карфагенские наместники.
Вероятнее всего, в хору была включена и завоеванная в VI — IV вв. до н. э. часть Сардинии. Как уже отмечалось, система крепостей отделяла ее от свободной территории. Какому режиму было подчинено местное население острова, неизвестно. Финикийские же города пользовались автономией.
С Карфагеном были тесно связаны его колонии. Такие колонии осуществляли надзор над окружающими землями, и во многих случаях имели важное экономическое значение, будучи центрами торговли и ремесла, служили резервуаром для поглощения «излишков» неимущего гражданского населения. Возможно, колонии пользовались определенными привилегиями, но административно подчинялись метрополии, посылавшей туда своего резидента [106, с. 65, 97]. Одной из таких колоний был Эбес. Эта колония обладала собственными вооруженными силами, судя по событиям 217 г. до н. э., когда Эбес оказал упорное сопротивление римлянам, пытавшимся его захватить ( Liv . XXII , 20, 7 — 9). Видимо, колонисты не были обязаны поставлять солдат в карфагенскую армию, но в случае необходимости помогали метрополии, как это было в 206 г. до н. э., когда эбеентане предоставили прибывшему туда полководцу Магону продовольствие, оружие и молодежь для пополнения флота ( Liv . XXVIII , 37, 4). Чеканил Эбес и свою монету [516, т. I , с. 60 — 62]. Можно ли, однако, распространять это положение и на другие карфагенские колонии? До сих пор нет следов местной чеканки в прочих колониях Карфагена. Перед II Пунической войной Ганнибал послал в столицу войска из городов метагонитов ( Polyb . Ill , 33, 13). Это карфагенские колонии, расположенные в Метатониях, т. е. на побережье Африки, к западу от собственно карфагенской территории [373, стб. 1259]. На основании этого можно судить, что некоторые карфагенские колонисты участвовали в военных мероприятиях метрополии. В дошедших до нас официальных правовых документах, какими являются договоры Карфагена с Римом и Ганнибала с македонским царем, колонисты не упоминаются. Возможно, что колонии специально не выделяются, а рассматриваются как часть самого Карфагена. И в таком случае понятие KVQ ю i Кадх r |6 ovio i («господа карфагеняне»), упоминаемое в договоре с Филинном V ( Polyb . VII , 9, 5), охватывает и граждан Карфагена, и граждан колоний.
В состав Карфагенской державы входили и старые колонии Тира. Некоторые из них, как Утика в Африке, Гадес и другие города в Испании, Коссура на острове между Африкой и Сицилией, занимали особое юридическое положение, официально считаясь равноправными с самим Карфагеном. Гадес выпускал свою монету, имел флот и какой-то род гражданской милиции [99, с. 37; 106, с. 97]. Какие-то войска, может быть, имела и Утика, если она использовала именно их для изгнания карфагенского гарнизона во время Ливийской войны ( Polvb . I , 82, 10).
Другие старые финикийские города юридически занимали более низкое положение. Видимо, они в первую очередь подразумеваются подчиненными карфагенянам и имеющими с ними одинаковые законы ( Polyb . VII , 9, 5). В эту категорию, возможно, входили и элимские общины Сицилии, в свое время, как мы видели, добровольно подчинившиеся Карфагену. Эта группа, таким образом, охватывала некоторые местные и финикийские общины Сицилии, Сардинии, Африки и островов. Возможно, жители таких африканских общин и назывались ливо-финикийцами [282, стб. 202]. Они пользовались определенными привилегиями, в частности имели право на брак с карфагенянами ( I ) iod . XX , 55). Их политическое устройство копировало карфагенское. Так, мы находим «народ» в Гавлосе, Битии, Хадрумете, Лептисе и других городах. Во многих городах, таких, как Панорм, Эрике, Таррос, Каларис, Лептис и другие, встречаются суффеты. Интересна надпись из Тарроса в Сардинии, в которой датировка дается по суффетам Карфагена, хотя в ней упоминаются и суффеты самого Тарроса. Все это оправдывает их официальное наименование имеющих одинаковые законы с карфагенянами.
Надо, однако, сказать, что официальное положение и подлинная роль всех этих городов в Карфагенской державе не всегда совпадали. При юридическом равноправии Утики и Карфагена, например, первая, несомненно, подчинялась второму. Она практически была лишена и возможности самостоятельной внешней торговли, не говоря о внешней или военной политике. Над городами тяготел тяжелый финансовый гнет. Ливий ( XXXIV , 62, 3) сообщает, что Лентис давал карфагенянам десять талантов. Это, естественно, вызывало недовольство. И не раз, например, Утика выступала против столицы. Острое торговое соперничество существовало между Карфагеном и Гадесом. Последний попал под власть Карфагена не добровольно, а был захвачен штурмом. И в решающий момент, когда военные действия во время II Пунической войны шли уже на юге Испании, он не впустил карфагенскую армию и сдался римлянам ( Liv . XXVIII , 37). Судя по договору Карфагена с Римом (см. выше), африканские, сардинские и испанские владения первого представляли зону монопольной карфагенской торговли, и только сама столица могла торговать с другими государствами.
Совершенно иное положение сложилось в Сицилии. В условиях постоянных и далеко не всегда успешных войн, которые карфагеняне вели на этом острове, они были заинтересованы в лояльности местного, населения. Поэтому Сицилия оставалась открытой для торговли других государств, в частности Рима, что было выгодно сицилийским финикийцам. Финикийские и элимские города Сицилии чеканили собственную монету, имели армию, вели прибыльную торговлю с греками, этрусками, римлянами. И они отвечали Карфагену не только лояльностью, но и стойкостью. Достаточно вспомнить о героической, хотя и неудачной обороне Мотии.
Следующей категорией, отмеченной в договоре с Филиппом V , были племена и города, находившиеся в подданстве у карфагенян. Это были ливийцы, жившие вне хоры, подчиненные племена Испании и Сардинии. Они, по-видимому, находились в разном положении. В дела большинства подданных карфагенское правительство не вмешивалось, сохраняя старую племенную (в некоторых случаях, как в Южной Иснании, государственную) структуру, ограничиваясь взятием заложников, как в Испании. Иногда же, когда это было особенно важно, карфагеняне ставили подданных под «прямое» управление: так сделал Ганнибал с племенем баргусиев в Северо-Восточной Иснании [102, с. 87]. Но все они привлекались насильственно к военной службе. Это с несомненностью засвидетельствовано для ливийцев ( Diod . XIII , 44, 1; 54, 1), в последние десятилетия III в. до н. э. — для балеар ( Liv . XXVIII , 37, 9) и народов Южной и Юго-Восточной Испании ( Polyb . Ill , 33, 8-9; Liv . XXI , 21, 11-13; XXIII , 29, 4; XXVIII , 12, 13).
Подданные облагались тяжелым налогом, который к тому же можно было произвольно увеличивать, как это было во время I Пунической войны ( Polyb . I , 72, 1 — 2). Точный размер этого налога неизвестен, но во время войны он достигал (после увеличения) половины урожая. В Сицилии он составлял одну десятую доходов с полей ( Diod . XIII , 59, 3). Но надо учесть, что сицилийские общины находились в более выгодном по сравнению с другими положении. В той же Сицилии налогом облагались не отдельные владельцы, а целые общины, которые уже сами распределяли фискальную тяжесть между своими членами [110, с. 248; 255, с. 271]. То же, по-видимому, имело место и в Испании, так как Полибий ( III , 13, 7) пишет об обложении денежным сбором Алтеи и других городов (а не их жителей). Такой же принцип применялся и в Африке, по крайней мере по отношению к тем общинам, которые Полибий { I , 72, 2) называет городами. Жестокий налоговый гнет, тяжелая обязанность проливать кровь за интересы господ, произвол карфагенских чиновников — все это вызывало лютую ненависть к Карфагену. И ливийцы, и сардинцы, и испанцы не раз восставали против Карфагенской державы, самое крупное из восстаний охватило все карфагенские владения после I Пунической войны.
Наконец, карфагеняне в той или иной степени властвовали и над «союзниками». Последние упоминаются во II римско-карфагенском договоре и в договоре Ганнибала с Филинпом V Они управлялись самостоятельно, но были лишены внешнеполитической инициативы (в договорах от их имени выступает Карфаген) и должны были поставлять контингенты в карфагенскую армию. Их попытка уклониться от подчинения карфагенянам рассматривалась как мятеж ( Diod . XX , 38, 1). На них накладывалась подать ( Diod . XXV -, 10, 3), их верность обеспечивалась заложниками ( Diod . XXIV , 10, 2). Однако понятие «союзники» было довольно широким. Как полагают некоторые исследователи, подобные отношения устанавливались только с теми союзниками, которые жили в непосредственной близости от границ Карфагенской державы [61, с. 41]. А чем дальше от них, тем самостоятельнее становились местные царьки, династы, племена. Видимо, взаимоотношения пунийцев и их «союзников» варьировались в зависимости от конкретных обстоятельств. Если в 230 г . до н. э. зять Гамилькара Гасдрубал силой привел в покорность союзных нумидийцев, уничтожив восемь тысяч врагов, захватив десять тысяч и наложив на остальных подать ( Diod . XXV , 10, 3), то в 204 г . до н. э. другой Гасдрубал, сын Гисгона, был вынужден выдать свою дочь замуж за нумидийского царька Сифакса, чтобы обеспечить его верность ( Liv . XXIV , 23, 3), ибо Сифакс вел себя самостоятельно и даже пытался играть посредническую роль в римско-пунической войне. Подлинными союзниками (а не подданными, чье положение прикрывалось таким названием) были во времена II Пунической войны илергеты в Испании ( Polyb . Ill , 76, 6).
На весь этот сложный конгломерат городов, народов и племен, вероятно, накладывалась сетка территориального деления (может быть, подобно фискальным округам Афинского морского союза). Так, вполне вероятно, особый округ образовывали так называемые Эмпории с центром в Лептисе, и в этот округ входили как финикийские города, так и территории, населенные местными жителями. Другим таким округом могли быть Метагонии, о которых уже упоминалось и которые охватывали земли, расположенные в первую очередь на побережье, к западу от Карфагена и его хоры. В качестве особых округов, вероятно, можно выделить африканские земли вблизи самого Карфагена, Сардинию и Испанию.
Выше говорилось, что после свержения Магонидов и до 195 г . до н. э. юридических изменений в структуре политической власти Карфагена не произошло. Но на «втором этаже» этой структуры такие изменения все же имели место. Во время I Пунической войны впервые (после ликвидации господства потомков Магона) встречаем в Африке стратега, выполняющего гражданские функции; собирающего налоги и подати. Вероятно, в это время в практику Карфагенской державы входит институт стратегии, аналогичный эллинистическим, с сосредоточием в одних руках военной и гражданской власти над определенной областью. Первым известным таким стратегом перед началом Ливийской войны был Ганнон. Аналогичным было, вероятно, положение боэтарха, как его называет на греческий манер Полибий ( I , 79, 2), в Сардинии [417, с. 139]. Это положение распространялось и на более низких должностных лиц. Так, в начале II в. до н. э. некий Карталон в Африке был и командиром отряда, и наместником какой-то территории, видимо, округа, «земли» (Арр. Lib . 68).
По-видимому, с юридической точки зрения от этого нового вида стратегии не отличалась и власть Баркидов в Испании, где фактически сложилась почти независимая от центрального правительства держава, охватывающая карфагенские владения на Пиренейском полуострове и управляемая в течение многих лет представителями одной семьи Баркидов — Гамилькаром, его зятем Гасдрубалом и сыновьями Ганнибалом и Гасдрубалом. Официально при полководцах находились члены карфагенского совета, им отдавал распоряжения совет. Однако фактически они действовали самостоятельно. Можно привести много примеров их самостоятельности, среди них заключение Гасдрубалом договора с Римом и выпуск собственной серебряной и бронзовой монеты. Интересен сам способ наследования власти: Гасдрубал встал во главе армии после гибели Гамилькара по воле народа; Ганнибала избрали после смерти Гасдрубала сами воины, а народ лишь утвердил этот выбор; Ганнибал же, двинувшись походом в Италию, просто оставил в Испании брата, и мы ничего не знаем о реакции в столице. Можно говорить, что Баркиды едва ли имели полномочия, каких не было ни у кого до сих пор, но осуществляли их самостоятельно. Этому способствовали тесные связи Баркидов с армией, с «демократической» группировкой в самом Карфагене и, наконец, с населением Испании, включая и местных жителей, и тирских и карфагенских колонистов, в том числе граждан основанных ими городов. Гасдрубал был даже провозглашен подчиненными иберами «царем» или стратегом-автократором и это положение как будто распространялось и на его преемников [102, с. 81—92].
Таким образом, в Испании мы наблюдаем качественно новое явление. Здесь фактически возникает новое политическое образование, для которого характерна сильная власть правителя, опирающегося в первую очередь на армию, а также на значительные слои местного населения, причем сама власть обусловлена в основном фактом завоевания. При этом Баркиды (начиная с Гасдрубала) пытаются привлечь в правящие круги испанцев, как финикийцев, так и местных жителей. Чеканя монеты, они помещают на них изображение бога Мелькарта, столь почитаемого в тирских колониях в Испании, особенно в Гадесе (правда, под видом этого бога они дают собственные портреты). Этой же цели служат браки Гасдрубала и Ганнибала с испанскими женщинами, а также провозглашение Гасдрубала стратегом-автократором иберов, что позволило карфагенскому полководцу встать во главе союза племен и государств Пиренейского полуострова. Все эти черты роднят державу Баркидов с эллинистическими монархиями Восточного Средиземноморья. Тот факт, что баркидские монеты чеканились по эллинистическому образцу и на некоторых (по-видимому, монетах Гасдрубала) профиль увенчан царской диадемой [204, с. 211], говорит о понимании и самими Баркидами своей схожести с диадохами. Однако между державой Баркидов и эллинистическими государствами была немаловажная разница: первая возникла в рамках Карфагенской республики и юридически подчинялась центральному правительству, причем это подчинение становилось реальным и все более сильным по мере военных неудач баркидской армии.
Итак, Карфагенская держава представляла собой обширное и сложное объединение. Карфагеняне были для своих подданных «суровыми и надменными господами» ( Liv . XXVIII , 44, 4). И большая часть подчиненных (те, кто не пользовался привилегиями) платила им неугасимой ненавистью. Стремясь ее ослабить и не допустить создания единого антикарфагенского фронта, пунические правители проводили политику «разделяй и властвуй», как это они делали и по отношению к зависимому и рабскому населению самого Карфагена.
зависимые ливийцы. Нет сведений об эксплуатации сограждан (намек на нее, правда, может содержаться в жертвоприношениях, но это всего лишь единственный намек). Хотя внутри гражданского коллектива фактически существовали две группы — «могущественные» и «малые», но все вместе они противостояли негражданам, в том числе различным категориям
полузависимого, зависимого и рабского населения. В принципе полной властью обладал народ Карфагена, который осуществлял её через народное собрание, и официально любой гражданин мог быть избран в советы или магистратом, если
он обладал «достоинством» и, главное, богатством. Граждан могли привлекать к военной службе. Политическим строем Карфагена, за исключением краткого начального периода, была республика. Все эти черты в той или иной степени отмечаются
многими советскими историками как признаки полиса.
Итак, можно говорить о том, что Карфаген представлял собой полис, т. е. ту форму социально-экономической и политической организации рабовладельческого общества, которая и определила собой античный путь его развития. Это, впрочем, чувствовал уже Аристотель, который выделил Карфаген из общей массы «варварских» государств и использовал примеры из его государственного устройства, а иногда и истории наряду с примерами из жизни греческих полисов в теоретическом сочинении о полисе — «Политике».
Карфагенский полис обладал своими характерными чертами. Первая заключалась в том, что этот полис был аристократическим. И сближения карфагенского политического строя со спартанским и критским, неоднократно встречающиеся в «Политике», кажутся совершенно обоснованными. Вторая черта связана, возможно, с восточным происхождением Карфагена. Это проявилось и в нерасчлененности судебной власти, принадлежавшей, видимо, всему «сословию судей», и в существовании таких политических институтов, точное содержание которых было не совсем понятно греко-римским авторам, как, например, должность суффета, для которой античные авторы не могли найти точного термина, адекватного содержанию, и в наличии «поселенцев», аналогичных малоазийским парекам и библейским герам. Третьей характерной чертой, присущей, однако, не только Карфагену, было то, что этот полис стоял во главе обширной державы.
Карфагенская держава имела довольно сложную структуру. Ее ядро составлял сам Карфаген со своей хорой. Эта хора, расположенная в Африке непосредственно за стенами города, делилась на отдельные территориальные округа. Во главе такого округа стоял особый чиновник — «тот, кто над землей». В состав таких округов входило несколько общин; так, «земля» Тугги насчитывала 50 общин, которые Аппиан ( Lib . 68) называет городами. Надписи уже римского времени сообщают о сохранении в некоторых из них пунических институтов, как в Тугге, где встречаются суффеты (по крайней мере почетные знаки суффетов) и следы такого древнего восточного установления, как собрание представителей «ворот» города [479, с. 218—222]. Возможно, что те же органы самоуправления существовали в Тугге и в других подобных городах карфагенской хоры и под властью Карфагена. Но надо думать, что их самоуправление было поставлено под контроль карфагенских представителей. Аристотель ( Pol . II , 8, 1273 b ; VI , 4, 1320 b ) упоминает о посылке из Карфагена людей для управления городами и в окрестные места. Под последними, как кажется, надо понимать именно общины хоры. Такие представители обладали довольно значительной властью и доходили до произвола: судя по словам философа, целью таких назначений было дать возможность бедным гражданам обогатиться. В таких городах могли стоять также карфагенские гарнизоны, командиры которых носили, видимо, титул rb nwtr [295, с. 89—90].
Возможно, что с расширением Карфагенской державы в состав хоры включались и внеафриканские владения. Может быть, юридически в ее состав вошли города, основанные в Испании Баркидами, прежде всего Новый Карфаген, их столица. О его положении можно судить по данным античных авторов. В этом городе постоянно находился карфагенский гарнизон, состоящий из тысячи ( Polyb . X , 21, 2), а по Аппиану ( Hisp . 19), даже из десяти тысяч человек. Из рассказа Полибия о падении Нового Карфагена ( X , 12—-19) видно, что жители города не были вооружены. Только во время нападения римлян командир гарнизона вооружил около двух тысяч граждан, а остальные стояли на стенах, сбрасывая штурмовые лестницы римлян и кидая в них бревна и другие предметы. Такое положение, когда граждане оставались безоружными, а в городе находились постоянные войска, сказывалось и на управлении городом. Ничего неизвестно о городских магистратах (хотя, как мы видели, среди них были люди, считавшиеся гражданами города). Монеты, чеканившиеся в Новом Карфагене, выпускались не городом, а Баркидами; Магон, командир карфагенского гарнизона, назван Полибием тетауметос, («поставленный над городом»). Возможно, это является переводом пунического ' s '1 qrt — «тот, кто над городом». При этом надо заметить, что термин Полибия схож с аристотелевским. Видимо, такое же положение складывалось и в других городах, куда посылались карфагенские наместники.
Вероятнее всего, в хору была включена и завоеванная в VI — IV вв. до н. э. часть Сардинии. Как уже отмечалось, система крепостей отделяла ее от свободной территории. Какому режиму было подчинено местное население острова, неизвестно. Финикийские же города пользовались автономией.
С Карфагеном были тесно связаны его колонии. Такие колонии осуществляли надзор над окружающими землями, и во многих случаях имели важное экономическое значение, будучи центрами торговли и ремесла, служили резервуаром для поглощения «излишков» неимущего гражданского населения. Возможно, колонии пользовались определенными привилегиями, но административно подчинялись метрополии, посылавшей туда своего резидента [106, с. 65, 97]. Одной из таких колоний был Эбес. Эта колония обладала собственными вооруженными силами, судя по событиям 217 г. до н. э., когда Эбес оказал упорное сопротивление римлянам, пытавшимся его захватить ( Liv . XXII , 20, 7 — 9). Видимо, колонисты не были обязаны поставлять солдат в карфагенскую армию, но в случае необходимости помогали метрополии, как это было в 206 г. до н. э., когда эбеентане предоставили прибывшему туда полководцу Магону продовольствие, оружие и молодежь для пополнения флота ( Liv . XXVIII , 37, 4). Чеканил Эбес и свою монету [516, т. I , с. 60 — 62]. Можно ли, однако, распространять это положение и на другие карфагенские колонии? До сих пор нет следов местной чеканки в прочих колониях Карфагена. Перед II Пунической войной Ганнибал послал в столицу войска из городов метагонитов ( Polyb . Ill , 33, 13). Это карфагенские колонии, расположенные в Метатониях, т. е. на побережье Африки, к западу от собственно карфагенской территории [373, стб. 1259]. На основании этого можно судить, что некоторые карфагенские колонисты участвовали в военных мероприятиях метрополии. В дошедших до нас официальных правовых документах, какими являются договоры Карфагена с Римом и Ганнибала с македонским царем, колонисты не упоминаются. Возможно, что колонии специально не выделяются, а рассматриваются как часть самого Карфагена. И в таком случае понятие KVQ ю i Кадх r |6 ovio i («господа карфагеняне»), упоминаемое в договоре с Филинном V ( Polyb . VII , 9, 5), охватывает и граждан Карфагена, и граждан колоний.
В состав Карфагенской державы входили и старые колонии Тира. Некоторые из них, как Утика в Африке, Гадес и другие города в Испании, Коссура на острове между Африкой и Сицилией, занимали особое юридическое положение, официально считаясь равноправными с самим Карфагеном. Гадес выпускал свою монету, имел флот и какой-то род гражданской милиции [99, с. 37; 106, с. 97]. Какие-то войска, может быть, имела и Утика, если она использовала именно их для изгнания карфагенского гарнизона во время Ливийской войны ( Polvb . I , 82, 10).
Другие старые финикийские города юридически занимали более низкое положение. Видимо, они в первую очередь подразумеваются подчиненными карфагенянам и имеющими с ними одинаковые законы ( Polyb . VII , 9, 5). В эту категорию, возможно, входили и элимские общины Сицилии, в свое время, как мы видели, добровольно подчинившиеся Карфагену. Эта группа, таким образом, охватывала некоторые местные и финикийские общины Сицилии, Сардинии, Африки и островов. Возможно, жители таких африканских общин и назывались ливо-финикийцами [282, стб. 202]. Они пользовались определенными привилегиями, в частности имели право на брак с карфагенянами ( I ) iod . XX , 55). Их политическое устройство копировало карфагенское. Так, мы находим «народ» в Гавлосе, Битии, Хадрумете, Лептисе и других городах. Во многих городах, таких, как Панорм, Эрике, Таррос, Каларис, Лептис и другие, встречаются суффеты. Интересна надпись из Тарроса в Сардинии, в которой датировка дается по суффетам Карфагена, хотя в ней упоминаются и суффеты самого Тарроса. Все это оправдывает их официальное наименование имеющих одинаковые законы с карфагенянами.
Надо, однако, сказать, что официальное положение и подлинная роль всех этих городов в Карфагенской державе не всегда совпадали. При юридическом равноправии Утики и Карфагена, например, первая, несомненно, подчинялась второму. Она практически была лишена и возможности самостоятельной внешней торговли, не говоря о внешней или военной политике. Над городами тяготел тяжелый финансовый гнет. Ливий ( XXXIV , 62, 3) сообщает, что Лентис давал карфагенянам десять талантов. Это, естественно, вызывало недовольство. И не раз, например, Утика выступала против столицы. Острое торговое соперничество существовало между Карфагеном и Гадесом. Последний попал под власть Карфагена не добровольно, а был захвачен штурмом. И в решающий момент, когда военные действия во время II Пунической войны шли уже на юге Испании, он не впустил карфагенскую армию и сдался римлянам ( Liv . XXVIII , 37). Судя по договору Карфагена с Римом (см. выше), африканские, сардинские и испанские владения первого представляли зону монопольной карфагенской торговли, и только сама столица могла торговать с другими государствами.
Совершенно иное положение сложилось в Сицилии. В условиях постоянных и далеко не всегда успешных войн, которые карфагеняне вели на этом острове, они были заинтересованы в лояльности местного, населения. Поэтому Сицилия оставалась открытой для торговли других государств, в частности Рима, что было выгодно сицилийским финикийцам. Финикийские и элимские города Сицилии чеканили собственную монету, имели армию, вели прибыльную торговлю с греками, этрусками, римлянами. И они отвечали Карфагену не только лояльностью, но и стойкостью. Достаточно вспомнить о героической, хотя и неудачной обороне Мотии.
Следующей категорией, отмеченной в договоре с Филиппом V , были племена и города, находившиеся в подданстве у карфагенян. Это были ливийцы, жившие вне хоры, подчиненные племена Испании и Сардинии. Они, по-видимому, находились в разном положении. В дела большинства подданных карфагенское правительство не вмешивалось, сохраняя старую племенную (в некоторых случаях, как в Южной Иснании, государственную) структуру, ограничиваясь взятием заложников, как в Испании. Иногда же, когда это было особенно важно, карфагеняне ставили подданных под «прямое» управление: так сделал Ганнибал с племенем баргусиев в Северо-Восточной Иснании [102, с. 87]. Но все они привлекались насильственно к военной службе. Это с несомненностью засвидетельствовано для ливийцев ( Diod . XIII , 44, 1; 54, 1), в последние десятилетия III в. до н. э. — для балеар ( Liv . XXVIII , 37, 9) и народов Южной и Юго-Восточной Испании ( Polyb . Ill , 33, 8-9; Liv . XXI , 21, 11-13; XXIII , 29, 4; XXVIII , 12, 13).
Подданные облагались тяжелым налогом, который к тому же можно было произвольно увеличивать, как это было во время I Пунической войны ( Polyb . I , 72, 1 — 2). Точный размер этого налога неизвестен, но во время войны он достигал (после увеличения) половины урожая. В Сицилии он составлял одну десятую доходов с полей ( Diod . XIII , 59, 3). Но надо учесть, что сицилийские общины находились в более выгодном по сравнению с другими положении. В той же Сицилии налогом облагались не отдельные владельцы, а целые общины, которые уже сами распределяли фискальную тяжесть между своими членами [110, с. 248; 255, с. 271]. То же, по-видимому, имело место и в Испании, так как Полибий ( III , 13, 7) пишет об обложении денежным сбором Алтеи и других городов (а не их жителей). Такой же принцип применялся и в Африке, по крайней мере по отношению к тем общинам, которые Полибий { I , 72, 2) называет городами. Жестокий налоговый гнет, тяжелая обязанность проливать кровь за интересы господ, произвол карфагенских чиновников — все это вызывало лютую ненависть к Карфагену. И ливийцы, и сардинцы, и испанцы не раз восставали против Карфагенской державы, самое крупное из восстаний охватило все карфагенские владения после I Пунической войны.
Наконец, карфагеняне в той или иной степени властвовали и над «союзниками». Последние упоминаются во II римско-карфагенском договоре и в договоре Ганнибала с Филинпом V Они управлялись самостоятельно, но были лишены внешнеполитической инициативы (в договорах от их имени выступает Карфаген) и должны были поставлять контингенты в карфагенскую армию. Их попытка уклониться от подчинения карфагенянам рассматривалась как мятеж ( Diod . XX , 38, 1). На них накладывалась подать ( Diod . XXV -, 10, 3), их верность обеспечивалась заложниками ( Diod . XXIV , 10, 2). Однако понятие «союзники» было довольно широким. Как полагают некоторые исследователи, подобные отношения устанавливались только с теми союзниками, которые жили в непосредственной близости от границ Карфагенской державы [61, с. 41]. А чем дальше от них, тем самостоятельнее становились местные царьки, династы, племена. Видимо, взаимоотношения пунийцев и их «союзников» варьировались в зависимости от конкретных обстоятельств. Если в 230 г . до н. э. зять Гамилькара Гасдрубал силой привел в покорность союзных нумидийцев, уничтожив восемь тысяч врагов, захватив десять тысяч и наложив на остальных подать ( Diod . XXV , 10, 3), то в 204 г . до н. э. другой Гасдрубал, сын Гисгона, был вынужден выдать свою дочь замуж за нумидийского царька Сифакса, чтобы обеспечить его верность ( Liv . XXIV , 23, 3), ибо Сифакс вел себя самостоятельно и даже пытался играть посредническую роль в римско-пунической войне. Подлинными союзниками (а не подданными, чье положение прикрывалось таким названием) были во времена II Пунической войны илергеты в Испании ( Polyb . Ill , 76, 6).
На весь этот сложный конгломерат городов, народов и племен, вероятно, накладывалась сетка территориального деления (может быть, подобно фискальным округам Афинского морского союза). Так, вполне вероятно, особый округ образовывали так называемые Эмпории с центром в Лептисе, и в этот округ входили как финикийские города, так и территории, населенные местными жителями. Другим таким округом могли быть Метагонии, о которых уже упоминалось и которые охватывали земли, расположенные в первую очередь на побережье, к западу от Карфагена и его хоры. В качестве особых округов, вероятно, можно выделить африканские земли вблизи самого Карфагена, Сардинию и Испанию.
Выше говорилось, что после свержения Магонидов и до 195 г . до н. э. юридических изменений в структуре политической власти Карфагена не произошло. Но на «втором этаже» этой структуры такие изменения все же имели место. Во время I Пунической войны впервые (после ликвидации господства потомков Магона) встречаем в Африке стратега, выполняющего гражданские функции; собирающего налоги и подати. Вероятно, в это время в практику Карфагенской державы входит институт стратегии, аналогичный эллинистическим, с сосредоточием в одних руках военной и гражданской власти над определенной областью. Первым известным таким стратегом перед началом Ливийской войны был Ганнон. Аналогичным было, вероятно, положение боэтарха, как его называет на греческий манер Полибий ( I , 79, 2), в Сардинии [417, с. 139]. Это положение распространялось и на более низких должностных лиц. Так, в начале II в. до н. э. некий Карталон в Африке был и командиром отряда, и наместником какой-то территории, видимо, округа, «земли» (Арр. Lib . 68).
По-видимому, с юридической точки зрения от этого нового вида стратегии не отличалась и власть Баркидов в Испании, где фактически сложилась почти независимая от центрального правительства держава, охватывающая карфагенские владения на Пиренейском полуострове и управляемая в течение многих лет представителями одной семьи Баркидов — Гамилькаром, его зятем Гасдрубалом и сыновьями Ганнибалом и Гасдрубалом. Официально при полководцах находились члены карфагенского совета, им отдавал распоряжения совет. Однако фактически они действовали самостоятельно. Можно привести много примеров их самостоятельности, среди них заключение Гасдрубалом договора с Римом и выпуск собственной серебряной и бронзовой монеты. Интересен сам способ наследования власти: Гасдрубал встал во главе армии после гибели Гамилькара по воле народа; Ганнибала избрали после смерти Гасдрубала сами воины, а народ лишь утвердил этот выбор; Ганнибал же, двинувшись походом в Италию, просто оставил в Испании брата, и мы ничего не знаем о реакции в столице. Можно говорить, что Баркиды едва ли имели полномочия, каких не было ни у кого до сих пор, но осуществляли их самостоятельно. Этому способствовали тесные связи Баркидов с армией, с «демократической» группировкой в самом Карфагене и, наконец, с населением Испании, включая и местных жителей, и тирских и карфагенских колонистов, в том числе граждан основанных ими городов. Гасдрубал был даже провозглашен подчиненными иберами «царем» или стратегом-автократором и это положение как будто распространялось и на его преемников [102, с. 81—92].
Таким образом, в Испании мы наблюдаем качественно новое явление. Здесь фактически возникает новое политическое образование, для которого характерна сильная власть правителя, опирающегося в первую очередь на армию, а также на значительные слои местного населения, причем сама власть обусловлена в основном фактом завоевания. При этом Баркиды (начиная с Гасдрубала) пытаются привлечь в правящие круги испанцев, как финикийцев, так и местных жителей. Чеканя монеты, они помещают на них изображение бога Мелькарта, столь почитаемого в тирских колониях в Испании, особенно в Гадесе (правда, под видом этого бога они дают собственные портреты). Этой же цели служат браки Гасдрубала и Ганнибала с испанскими женщинами, а также провозглашение Гасдрубала стратегом-автократором иберов, что позволило карфагенскому полководцу встать во главе союза племен и государств Пиренейского полуострова. Все эти черты роднят державу Баркидов с эллинистическими монархиями Восточного Средиземноморья. Тот факт, что баркидские монеты чеканились по эллинистическому образцу и на некоторых (по-видимому, монетах Гасдрубала) профиль увенчан царской диадемой [204, с. 211], говорит о понимании и самими Баркидами своей схожести с диадохами. Однако между державой Баркидов и эллинистическими государствами была немаловажная разница: первая возникла в рамках Карфагенской республики и юридически подчинялась центральному правительству, причем это подчинение становилось реальным и все более сильным по мере военных неудач баркидской армии.
Итак, Карфагенская держава представляла собой обширное и сложное объединение. Карфагеняне были для своих подданных «суровыми и надменными господами» ( Liv . XXVIII , 44, 4). И большая часть подчиненных (те, кто не пользовался привилегиями) платила им неугасимой ненавистью. Стремясь ее ослабить и не допустить создания единого антикарфагенского фронта, пунические правители проводили политику «разделяй и властвуй», как это они делали и по отношению к зависимому и рабскому населению самого Карфагена.