Дата: 04 янв 2016, 20:04 · Просмотров: 3 176
Культура: римская
Субкультура: восточноримская
Фракционная группа: варварская
Религия: римское язычество
Новые царства: государства - лишь линии на карте, истинное царство не имеет границ
Стоимость перестройки зданий: +200% для основной цепочки
Время перестройки зданий: +200% для основной цепочки
Стоимость перестройки зданий: -50%
Защита провинции: +2 против жреца
Защита провинции: +2 против соглядатая
Защита провинции: +2 против воителя
Историческим прецедентом данной фракции является восстание Прокопия в 365—366 гг.1
При жизни императора Юлиана, оппозиция к последнему начала группироваться вокруг его родственника Прокопия, который пользовался расположением императора и играл видную роль при дворе и в армии. Во время войны с Ираном ему было поручено командование крупным отрядом, действовавшим самостоятельно от главных сил армии. Ходили упорные слухи о том, что Юлиан будто бы намечал Прокопия преемником и советовал ему после своей смерти взять власть в свои руки. Вскоре после внезапной смерти Юлиана и избрания нового императора Прокопий, по-видимому не без оснований подозревавшийся в антиправительственной деятельности, вынужден был скрыться и прятаться от ищеек Валента. Прокопий был подходящим для оппозиции кандидатом в императоры благодаря своим связям и влиянию в армии, а слухи о том, что Юлиан намечал его своим преемником, могли явиться для него известным оправданием попытки произвести государственный переворот.
В 365 году деятельность враждебных Валенту группировок заметно усилилась. Об этом, в частности, свидетельствует широкое распространение различных подметных грамот антиправительственного содержания, заставивших Валента издать специальный закон, угрожавший суровыми карами тем, кто будет уличен в хранении или чтении подобных грамот, и обещавший награду за их передачу властям и поимку распространителей.
В 365 году Прокопий, скрывавшийся до этого в отдаленных районах империи, перебрался поближе к столице, в область Халкидона, где тайно жил у одного из своих сторонников, сенатора Стратегия. Стратегий, о котором очень похвально отзывается идеолог муниципальной аристократии Либаний, принадлежал к старой сенаторской знати и, как можно предполагать из не очень ясного свидетельства Аммиана, по-видимому, как и многие другие сторонники Юлиана, после его смерти был отставлен от службы. Из своего убежища Прокопий часто тайком посещал Константинополь, очевидно, не только собирая слухи, как говорит Аммиан о цели его визитов, но и устанавливая связи со своими сторонниками в столице. В то же время он внимательно изучал и настроения народных масс, посещая людные места, площади и рынки. По словам того же Аммиана Марцеллина, он легко мог убедиться в том, что «многие… поносили Валента». По-видимому, он и его приверженцы решили использовать в своих интересах широкое недовольство народных масс.
Момент для выступления был выбран чрезвычайно удачный. В конце лета 365 года Валент вместе с императорской гвардией и двором отправился из Константинополя в Сирию, куда уже из всех провинций были стянуты войска для участия в предстоявшей войне с Ираном. Военные силы, остававшиеся в столице и в близлежащих провинциях, были, по-видимому, весьма невелики, так как когда Валент, на пути в Сирию, получил известия о готовившемся набеге готов на Фракию, он вынужден был отправить из своей армии значительную ее часть для усиления фракийской армии. По-видимому, было решено воспользоваться отсутствием императора, двора и преданных Валенту войск и произвести переворот, опираясь на недовольное население города и прямых сторонников Прокопия и заручившись поддержкой посланных против готов легионов, которые должны были иметь двухдневную остановку в Константинополе. Расчет на поддержку этих легионов, как полагал О. Зеек, был обусловлен тем, что это были, вероятно, части, служившие во время предыдущей войны с Ираном под командованием Прокопия, среди состава которых он действительно имел много знакомых и, возможно, сторонников. 25—26 сентября они вступили в Константинополь, а 27 в столицу тайно прибыл Прокопий.
Сразу же после приезда он встретился с евнухом Евгением, незадолго до этого по неизвестным причинам отставленным от службы при дворе, предоставившим в его распоряжение крупные денежные средства (πλούτου παμπόλλου) для подкупа солдат. В тот же день Прокопий заручился поддержкой командного состава, легионов и ночью с 27 на 28, когда он явился в расположение этих частей, они целиком перешли на его сторону.
Первым же действием Прокопия был арест всех его заведомых противников. Фемистий с крайним негодованием рассказывает, как посланные им солдаты «варвары» и «злодеи» среди ночи захватывали представителей высшей знати и волокли их, полуодетых и перепуганных, по улицам столицы в тюрьму. Среди схваченных были высшие чины империи: префект претория Небридий, префект города Кесарий и многие другие. К утру 28 сентября Прокопий уже мог открыто выступить перед константинопольским населением в качестве узурпатора. К этому времени число его сторонников заметно возросло. Кроме солдат, Прокопия и его соучастников поддерживали вооруженные ими рабы (δούλοις δὲ πρὸς τότοις ὁπλίσαντες), многие из которых «сами добровольно присоединились к ним».
В сопровождении солдат на рассвете Прокопий двинулся к преторию, куда уже стало стекаться возбужденное происшедшими событиями население столицы. Всеобщая ненависть к чиновникам Валента, особенно к беззастенчиво грабившему Фракию и жителей Константинополя тестю императора Петронию, а не страсть к сенсациям, как полагают некоторые исследователи, обеспечила ему полное сочувствие городской бедноты, охотно провозгласившей Прокопия императором. В числе слоев городского населения, поддержавших Прокопия, Аммиан Марцеллин упоминает мелких ремесленников и торговцев (cupidiarum vilium mercatores), солдат и находившихся уже на покое ветеранов (qui intra regium apparebant aut parere desierant, quique coetu militarium nexi ad pacatoria vitae discesserant). По-видимому, на его сторону стали и работники государственных мастерских Константинополя, в частности монетарии, которые продолжали свою работу и начали чеканить новые монеты с изображением узурпатора.
Константинопольская верхушка, сенаторы — в массе своей — отнеслись к перевороту враждебно или, в лучшем случае, заняли выжидательную позицию. По-видимому, после удаления Валентом из высшего чиновного и военного аппарата многих приверженцев юлиановского курса среди знати осталось лишь весьма небольшое число сторонников Прокопия. Поэтому не удивительно, что, когда Прокопий после своего провозглашения императором направился в сенат, он нашел его пустым. Множество знати в эти дни бежало из столицы.
Захватив при поддержке населения власть в столице, Прокопий принимает самые энергичные меры для укрепления своего положения. Он быстро организует управление городом, префектом столицы назначает Фронемия, главой двора — Евфрасия — галлов, опытных полководцев, занимавших видные военные посты при Юлиане, а при Валенте находившихся, как и многие другие галльские командиры, в опале.
В то же время он весьма энергично ищет сближения со знатью из бывшего окружения Констанция, часть которой при Валенте также оказалась отодвинутой панноннцами. Ему удалось привлечь на свою сторону вдову Констанция Фаустину, которую он держал при своем дворе вместе с малолетней дочерью императора в большом почете. Командование армией было поручено двум старым полководцам Констанция — Гомоарию и Агилону, возвращенным Прокопием из отставки. Однако основную его опору составляли представители старой сенаторской и муниципальной аристократии, языческой интеллигенции, сторонники юлиановского курса как в социальной, так и в религиозной политике. Это люди типа Гиперетия, ближайшего помощника и друга Прокопия, представителя старой муниципальной знати, происходившего из видной куриальной семьи Анкиры, ученика Либания, или Андроника, также представителя муниципальной знати и язычника, назначенного Прокопием правителем Фракии, который был «твердым оплотом» узурпатора, хотя «прекрасно знал, что им предстоит борьба с врагом, значительно превосходящим их силами, и что он принимает участие в малонадежном деле». Прокопия поддержала и языческая интеллигенция. Когда произошел переворот, Прокопия посетил видный киник Ираклий, призвавший его к твердости и решительности в действиях.
Дальнейший успех узурпатора во многом зависел от позиции довольно сильной, по сравнению с имевшимися у Прокопия силами, фракийской армии, находившейся поблизости от Константинополя. Однако как армия, так и все население провинции — рабы, колоны, варвары-поселенцы, «стонавшие под одинаковым бременем», — целиком перешли на его сторону. Так «без пролития крови было приобретено воинственное население Фракии и тем самым получена великая помощь для мятежных действий». Видимо, к ним примкнули и города провинции. Фракия стала центром восстания, доставившим Прокопию значительные военные силы. Зосим говорит, что теперь к нему «присоединились отряды из римлян и множество варваров» (поселенцев). Утвердившись во Фракии, Прокопий мог беспрепятственно вступить в сношения с задунайскими готами. «Тотчас же он отправил некоторых из приближенных к правителю живущих по ту сторону Истра скифов, который послал ему в помощь десять тысяч мужественных воинов». «Начали собираться и другие варварские племена».
Присоединение Фракии сразу укрепило положение Прокопия, и часть занимавшей выжидательную позицию знати из окружения Констанция решилась открыто примкнуть к удачливому узурпатору, спеша получить доходные должности. Прокопий безусловно меньше всего думал об интересах народных масс и поэтому охотно продавал должности за деньги тем, кто желал нажиться за счет грабежа населения. Однако, по-видимому, ему приходилось считаться с настроениями народных масс и в какой-то мере выдвигать на должности и людей «из низов». Во всяком случае, Аммиан Марцеллин утверждает, что при нем «люди, принадлежавшие к низам, выдвинулись наверх самым дерзким образом».
Окрыленный успехом Прокопий тайно направил преданных ему людей в соседний с Фракией Иллирик, также находившийся в состоянии глухого брожения, так как положение здесь было во многом сходным с положением во Фракии. Здесь также происходит интенсивный рост крупного землевладения. «Воинственные иллирийцы», как их называет Аммиан, разорялись и закабалялись крупными землевладельцами и чиновниками провинциального аппарата. Один из эдиктов, относящихся к Иллирику, от 365 года, провозглашает своей задачей защитить население от злоупотреблений чиновников фиска и «тирании» сильных людей (potentes). Эдикт 368 года сообщает о том, что чиновники провинциального аппарата Иллирика налагают на земледельцев (rusticani) повинности, как на собственных рабов, отбирают у них упряжной скот и рабов (rusticano… obsequii quasi mancipio sui iuris imponant aut servum eius vel forte bovem in usus proprios necessitatesque converterint). О резком ухудшении положения населения Иллирика в годы, непосредственно предшествующие восстанию, говорит Аммиан Марцеллин. По его словам, при Констанции, в годы пребывания на посту префекта Иллирика Анатолия, провинция находилась в «цветущем состоянии». «Благожелательный и деловитый, он сумел восстановить расстроенную общественную жизнь провинции. Он облегчил тяжелое бремя почтовой повинности, от которой погибло много состояний, и предоставил населению твердую надежду на уменьшение прямых податей». Однако в последующие годы, т.е. в 60-е, положение резко изменилось. «Счастливо, не подвергаясь обидам и не производя беспорядков, могло бы жить население той провинции, не имея никаких поводов для жалоб, если бы впоследствии не были придуманы самые возмутительные налоги, возросшие благодаря взаимным распрям между плательщиками и сборщиками…, другие считали себя обеспеченными не раньше, чем разорив всех плательщиков, так что несчастные люди или подвергались изгнанию, или решались на самоубийство».
В этом, вероятно, и следует видеть одну из причин, почему иллирийское население вполне могло присоединиться к восстанию, и Прокопий послал туда своих эмиссаров, которые распространяли среди населения золотые монеты с его изображением и убеждали жителей провинции примкнуть к восстанию. Аммиан Марцеллин прямо говорит о том, что целью этих агентов Прокопия было «захватить Иллирик». Рассчитывая сделать это с помощью нескольких человек, Прокопий, надо думать, имел какие-то серьезные основания надеяться, что ему удастся поднять восстание в Иллирике. О реальности этих расчетов говорит и тот факт, что администрация Иллирика была чрезвычайно обеспокоена появлением эмиссаров Прокопия и предприняла энергичные меры для их поимки. Они были схвачены вскоре же после появления в пределах провинции и не смогли выполнить свою задачу. Однако угроза распространения восстания на Иллирик, вероятно, продолжала оставаться весьма реальной, так как военное командование провинции все свои усилия направило на то, чтобы закрыть фрако-иллирийскую границу. Сильными военными отрядами были перекрыты все три горных перевала, связывавших эти провинции. Таким образом, командовавшему иллирийской армией Эквицию удалось предотвратить возможность распространения восстания на северо-западные провинции, в результате чего от Прокопия «ушли огромные военные силы».
Теперь восстание могло распространяться только в сторону малоазийских провинций, куда Прокопий и обращает свои основные усилия. Это было тем более необходимо, что к Константинополю подходила основная часть армии, отправленной Валентом еще до переворота на борьбу с готами, состоявшая из пеших и конных отрядов. Среди солдат и военачальников этих легионов также было много недовольных Валентом, и после недолгих переговоров они целиком перешли на сторону Прокопия, у которого теперь образовалась большая регулярная армия, способная бороться против Валента.
Тем временем известие о перевороте дошло до Валента через бежавших из Константинополя придворных. Напуганный быстрым распространением восстания, Валент лишь рассчитывал на то, что ему удастся преградить его распространение на восточные провинции. Поэтому он поспешно выступил с армией в Галатию.
В это время Прокопий уже находился в Малой Азии, повсюду встречая поддержку населения. Уже в первые дни восстания в его руках оказался Халкидон. Обладая превосходными, почти неприступными укреплениями, этот город мог бы выдержать любую осаду. Однако его население, как и население многих других городов Вифинии и Геллеспонта, добровольно перешло на сторону узурпатора. Положение торгово-ремесленного населения в этих городах было особенно тяжелым. С расцветом Константинополя эти города приходили во все больший экономический упадок. Ремесленники и купцы были не в состоянии конкурировать с поставленными в привилегированное положение столичными торгово-ремесленными кругами, часть которых была связана с императорским двором, находилась под его покровительством и, как показывает эдикт Валента от 364 года, сильно злоупотребляла своими привилегиями. Кроме того, по-видимому, в этих близлежащих к Константинополю районах особенно ощутимо чувствовалась тяжелая рука византийской столичной администрации. Поэтому неудивительно, что «скорее, чем можно было ожидать», была захвачена Прокопием и «одна из сильнейших крепостей и многолюдный город» Никея и ряд других крупных городов. По-видимому, и здесь его поддержали работники государственных мастерских. Монетные дворы Гераклеи, Кизика и Никомидии стали чеканить монету для узурпатора.
Узнав о продвижении Валента в Галатии, Прокопий с одним легионом и наспех собранным ополчением, которое Аммиан называет «смешанной толпой дезертиров» (desertorum plebs promiscua), поспешно выступил навстречу императору и вскоре, у Мигда на Сангарии, столкнулся с двумя передовыми легионами Валента, отправленными для неожиданного нападения на лагерь Прокопия. И среди этих солдат оказалось множество недовольных «панноннским выродком», как официально именовал Прокопий императора, и они без боя перешли под знамена узурпатора.
Тем временем основные силы Валента, достигнув Никомидии, двинулись на осаду цитадели восставших в Малой Азии — Халкидона, а один из отрядов был отправлен для захвата Никеи. Однако осада Халкидона оказалась безуспешной. Население города выражало единодушную ненависть к Валенту, и «чрезвычайное упорство его защитников» заставило императора отказаться от продолжения осады. Его отступление было ускорено тем, что повстанцы, осажденные императорскими войсками в Никее, разгромив осаждавших, двинулись на помощь Халкидону, угрожая выйти в тыл армии Валента. В этих условиях последний вынужден был поспешить со снятием осады и «ускоренным маршем» отступить далеко в глубь Малой Азии, в Анкиру. Так благодаря поддержке населения, в том числе и горожан, в результате первой части кампании вся провинция Вифиния и половина Геллеспонта оказались под властью Прокопия. Вскоре ему удалось овладеть и остальной частью Геллеспонта.
Таковы были успехи Прокопия к зиме 365 года, когда наступил перерыв в военных действиях. Аммиан Марцеллин говорит о всеобщем сочувствии (cunctorum assensio) узурпатору в остававшихся под властью Валента провинциях, на которые «он мог беспрепятственно и свободно распространить свою власть». Однако здесь-то, очевидно, в полной мере и сказалось то, что Прокопий был не вождем народного восстания, а обыкновенным узурпатором, использовавшим в своих целях народное недовольство, но боявшимся роста народного движения. Поэтому он искал поддержки не у народных масс восточных провинций, а у сочувствовавших ему куриальных кругов, и отказался от решительных действий. Он рассылал послания в города Азии, призывая их перейти на его сторону. Его сторонники из числа куриалов в это время активизировали свою деятельность даже в городах, весьма отдаленных от района восстания, в частности в Антиохии. Так, видного идеолога муниципальной аристократии и ревностного защитника интересов сословия куриалов Либания впоследствии, после разгрома восстания, хотели привлечь к суду в качестве соучастника Прокопия. Его обвиняли в том, что, ожидая новых успехов узурпатора и готовясь к его вступлению в Антиохию, Либаний составил в его честь хвалебную речь, содержание которой было, очевидно, известно не только его единомышленникам из числа куриалов. О сочувствии Либания и близких ему кругов восстанию Прокопия говорит и тот факт, что среди сторонников узурпатора оказались многие друзья и ученики ритора.
Зима 365 года, таким образом, ознаменовалась приостановкой военных действий. Но оба противника старались подготовить силы для решающей схватки. Прокопий повсюду набирал опытных «в сражениях» людей. Однако в этих условиях начинало все в большей мере сказываться то, что под властью Валента сохранялись наиболее богатые провинции, дававшие казначейству основную массу доходов. Прокопий, по справедливому выводу Зеека, ощущал все больший недостаток средств, необходимых для содержания армии и оплаты наемных варварских отрядов. Не случайно он так старательно разыскивал «людей, обладавших искусством добывать золото из россыпей».
Он, естественно, не мог увеличить поборы с представителей поддерживавшей его группировки, с сословия куриалов, так как это ослабило бы его социальную базу как в районах восстания, так и в остававшихся под властью Валента провинциях. Усилить налоговый нажим на народные массы, поддерживавшие Прокопия только из недовольства жесткой податной политикой Валента и грабительством его чиновников и надеявшиеся добиться облегчения своего положения, в этот решающий период борьбы также было невозможно. Это окончательно оттолкнуло бы их от Прокопия.
У него оставался один, в любом случае чреватый для него тяжелыми последствиями выход — получить необходимые средства путем конфискации имущества и усиленных поборов с представителей знати, не примкнувших к движению и продолжавших еще занимать выжидательную позицию.
Как мы уже отмечали, ему удалось привлечь на свою сторону часть представителей знати из «партии Констанция». Однако большинство константинопольских сенаторов и во время наибольших успехов узурпатора не примкнули к нему или заняли враждебную позицию. Прокопий вдвое увеличил поборы с их имущества и, по словам константинопольского сенатора Фемистия, буквально разорял тяжкими поборами представителей сенаторской аристократии. Поборы особенно усилились зимой 365—366 гг., когда Прокопий вынужден был прибегнуть и к таким крайним мерам, как конфискация имущества наиболее богатых сенаторов, занимавших нейтральную или враждебную позицию. Так, им были захвачены «несметные богатства» сенатора Арбициона, в прошлом одного из крупных военачальников, пользовавшегося большой популярностью в армии. До этого Прокопий тщательно оберегал его имущество, надеясь привлечь его на свою сторону.
Эти действия, естественно, не могли не встретить широкого одобрения среди народных масс и безусловно способствовали усилению народной стороны движения. В то же время они сразу же и окончательно оттолкнули от узурпатора остававшуюся еще нейтральной часть знати и превратили ее в активных сторонников Валента. По-видимому, это углубило разногласия и среди сторонников Прокопия. В пользу этого предположения говорит, в частности, оценка Аммианом Марцеллином конфискаций имущества сенаторов. Как это убедительно обосновал Э.А. Томсон, Аммиан принадлежал к куриальным кругам и являлся, по-видимому, выразителем их интересов. Его возмущение вызывает сам факт «посягательства на чужое имущество», который, по его твердому убеждению, неизбежно должен был привести к «самым тяжелым последствиям» для узурпатора. По-видимому, таково же было отношение к этим действиям Прокопия и со стороны всего сословия куриалов, и Прокопий начинает быстро терять своих сторонников.
Положение Валента значительно облегчалось тем, что он не испытывал недостатка в средствах и людских ресурсах. Кроме того, он умело использовал в своих интересах затруднения, с которыми столкнулся Прокопий, и всячески старался усилить брожение и вызвать раскол среди его сторонников. Он охотно принимал и осыпал милостями представителей знати, бежавших от Прокопия, а главное, на время несколько ослабил жесткую политику, ущемлявшую интересы куриалов и оппозиционных политических группировок, с которыми он теперь искал сближения. Это нашло свое выражение в ряде эдиктов 365 г. и в назначении префектом претория явно компромиссной фигуры — Саллютия, представителя старой знати и язычника, занимавшего этот пост при Юлиане и Иовиане, получившего отставку в начале правления Валента за несогласие с его политикой, человека, которого Либаний всегда очень энергично хвалил за его заботу о городах и о «процветании курий». Временно были прекращены и религиозные гонения против многочисленных и влиятельных на Востоке приверженцев никейского православия. Церковный историк Сократ Схоластик прямо связывает это с событиями восстания Прокопия.
Таким образом, Валенту удалось к весне 366 года достигнуть компромисса с оппозиционными кругами.
В начале весны 366 года с большой армией он двинулся к Пессинунту, расположенному на чрезвычайно важном в стратегическом отношении перекрестке дорог, ведших в Константинополь и глубинные районы Малой Азии, а затем выступил в Лидию против находившейся там части войск узурпатора, руководимой Гомоарием. Он решил воспользоваться оплошностью Прокопия, который не позаботился собрать воедино свои силы. У Тиатиры произошло первое столкновение Валента с не ожидавшим его появления Гомоарием. Однако, несмотря на неожиданность нападения, Валент встретил «очень упорное сопротивление», вызванное «ожесточением солдат» Прокопия. В ходе сражения армия Валента оказалась перед угрозой поражения, и император вынужден был прибегнуть к другим средствам, чтобы добиться победы. С помощью Арбициона он сумел использовать противоречия в лагере Прокопия и толкнуть на путь измены командную верхушку во главе с самим Гомоарием. В ходе сражения последний неожиданно перешел на сторону Валента, что привело к сдаче всей армии.
Окрыленный победой Валент выступил против основных сил восставших, расположенных около Наколии Фригийской. Слухи об измене Гомоария уже достигли лагеря Прокопия, и многие из представителей знати склонялись к мысли последовать этому примеру. И когда дело дошло до решительного сражения, командовавший армией Агелон с «множеством других» действительно перешел на сторону императора. Прокопий с несколькими приближенными бежал, но его спутники вскоре схватили его и выдали Валенту. 27 мая 366 года он был казнен.
Культура: римская
Субкультура: восточноримская
Фракционная группа: римская
Религия: восточное христианство
Имперское наследие: жизнь в империи выглядит привлекательной, особенно для стороннего наблюдателя
Возможность нанимать войска в дружественных ордах, проходящих по землям Египта
Защита провинции: +2 против жреца
Защита провинции: +2 против соглядатая
Защита провинции: +2 против воителя
Историческим прецедентом данной фракции может служить восстание Домиция Домициана.
Источники и нумизматические свидетельства указывают, что Домиций Домициан восстал против власти римского императора Диоклетиана в июне-июле 297 года. В марте того же года был принят новый закон о налогах. Вполне возможно, что восстание было спровоцировано именно этой причиной. Также вероятно, что причиной восстания Домиция Домициана была слабость императорской власти в Египте и что мятежник использовал это как почву для восстания. Но в конце 297 года Диоклетиан пошёл походом на Египет и, подчинив его, осадил Александрию.
Домиций Домициан скончался в декабре 297 года в самый разгар осады. По всей видимости, узурпатор действовал совместно с Ахиллеем Сполетаном, который занимал должность корректора Египта. Именно его Домициан назначил своим наследником и руководителем обороны Александрии. В марте 298 года город сдался и Ахиллей был казнён.
Культура: римская
Субкультура: западноримская
Фракционная группа: римская
Религия: римское язычество
Имперское наследие: жизнь в империи выглядит привлекательной, особенно для стороннего наблюдателя
Возможность нанимать войска в дружественных ордах, проходящих по землям Испании
Защита провинции: +2 против жреца
Защита провинции: +2 против соглядатая
Защита провинции: +2 против воителя
Историческим прецедентом данной фракции может служить движение багаудов2.
Ко второй половине V века движение багаудов распространилось в северной Испании. Испанские багауды в своей основной массе также состояли рабов и колонов. В конкретных условиях распада римского государства и вторжения германских племен народные массы Испании также переживали большие бедствия, которые усугублялись продолжительным хозяйничаньем варваров в угнетенной стране. Поэтому и здесь к восстанию багаудов присоединялось свободное население городов и деревень, стремившееся к освобождению от римского и варварского гнета и к независимой политической жизни. У нас имеется целый ряд отрывочных указаний на то, как вестготские короли совместно с римским правительством на протяжении многих лет душили героическую борьбу испанских багаудов.
В хронике Идатия под 441 годом читаем: «Астурий, начальник военных сил в Галлии, посланный в Испанию, избивает множество таррагонских багаудов». Очевидно, Таррагона, один из самых крупных городов римской Испании, сделался центром революционного движения багаудов. Другим таким центром была Арациола (Araciola), современная Наварра, область басков, которые и после своего покорения сохраняли любовь к свободе, храбрость и жажду мести. В хронике Идатия под 443 годом читаем: «К Астурию, начальнику того и другого войска, посылается в качестве преемника зять его Меробавд… За короткое время своей власти он сокрушает надменность арацеллитанских багаудов». Продолжавшийся гнет римских чиновников давал испанским багаудам все новых и новых приверженцев. Поэтому багауды оставались непобедимыми. Они сделались настолько сильны, что образовали целые союзы и федерации для борьбы против римского и варварского ига. В хронике Идатия под 449 годом читаем: «Базилий в доказательство своего отменного дерзновения убивает багаудов, объединенных в союз, когда они собрались в Тириассонской церкви».
Разлагавшаяся империя, неспособная справиться с движением багаудов, обратилась к помощи вестготов, которые в 454 году разгромили главнейший центр багаудов — Таррагону. «Фредерик, брат короля Теодориха, — читаем мы в хронике, — избивает таррагонских багаудов на основании приказа Рима».
Но и после этого разгрома испанские багауды еще долгое время затрудняют римских и вестготских полководцев. В 458—460 гг. император Майориан предпринял военный поход в Испанию и действовал там против багаудов. А по истечении тридцати слишком лет, когда вестготы уничтожили уже последние остатки римского верховенства, багауды Таррагонии восстали против вестготского короля Алариха II (484—507 гг.). Это восстание вспыхнуло во время войны вестготов с франками и, вероятно, приняло большие размеры. К сожалению, подробных сведений о нем мы не имеем, Известно только, что подавление восстания стоило Алариху II огромного напряжения и что ему удалось захватить в плен вождя багаудов Бурдурелла (Burdurellus). Последний был привезен в Тулузу и там казнен в 498 году. На этом заканчиваются наши сведения о багаудах.
Культура: римская
Субкультура: западноримская
Фракционная группа: римская
Религия: римское язычество
Имперское наследие: жизнь в империи выглядит привлекательной, особенно для стороннего наблюдателя
Возможность нанимать войска в дружественных ордах, проходящих по землям Иллирии
Защита провинции: +2 против жреца
Защита провинции: +2 против соглядатая
Защита провинции: +2 против воителя
Историческим прецедентом данной фракции может служить Дунайская империя Ингенуя и восстание Регалиана3.
Ингенуй был римским наместником Панноннии. Также ему было поручено военное образование одного из сыновей императора Галлиена, Валериана II (который умер в 258 году). Дата объявления его императором не совсем ясна — в его жизнеописании (История Августов) говорится, что он восстал в консульство Туска и Басса — то есть в 258 году. Однако Аврелий Виктор в сочинении «О цезарях» сообщает, что это произошло после того, как Ингенуй узнал о пленении персами императора Валериана, а современные исследователи относят это событие к 259 или 260 году. Соответственно, некоторые исследователи датируют выступление 258 годом, некоторые — 260 годом. Очевидно, одной из причин узурпации была внешняя опасность со стороны сарматов придунайским провинциям империи. По некоторым реконструкциям, после смерти Валериана II Ингенуй остался самым влиятельным человеком на дунайской границе, и Галлиен, опасаясь роста его могущества, закрыл монетный двор в Виминации. Однако Ингенуй, ссылаясь, очевидно, на опасность со стороны варваров и бездействие Галлиена, побудил солдат объявить себя императором.
Монет с изображениями Ингенуя не сохранилось, что свидетельствует о краткосрочности его узурпации и географической узости выступления, также неизвестны и какие-либо его надписи. Галлиен для борьбы с ним срочно покинул рейнскую границу и отправился на Дунай, стянув войска из Британии, прирейнских областей, Дакии, а также задействовав недавно созданный конный корпус под командованием Авреола. По подсчетам Ю.К. Колосовской, к операциям против Ингенуя были привлечены вексилляции 17 легионов. Войска Ингенуя были разгромлены Авреолом в битве при Мурсе, в Паннонии. Сам он пытался бежать, но был убит своими же солдатами.
Выступление Ингенуя по-разному оценивается в исследовательской литературе — одни историки считают его узурпацию, также как и более позднюю узурпацию Регалиана проявлением сепаратизма провинций Римской империи и попыткой создания отдельной Дунайской империи (по аналогии с Галльской). По другому, более распространенному на данный момент взгляду, эти выступления не являлись попытками отделения от Рима каких-то территорий и Ингенуй не двинулся с войсками на Рим только из-за недостатка сил и внешней угрозы.
Имя Римского полководца-узурпатора Регалиана в нарративных источниках звучит по разному: Regilianus (рус. Регилиан), Regillianus (рус. Региллиан) Trebellianus (рус. Требеллиан). В легендах монет же он зовется P.C. Regalianus. Он, возможно, был дакийцем по происхождению и, как сообщается, одним из его предков якобы был Децебал.
В его биографии в «Истории Августов» сообщается, что он «…стал императором по почину мезийцев, которые до того были побеждены вместе с Ингенуем, и против чьих родичей тяжело свирепствовал Галлиен».
Точно установить дату выступления Регалиана невозможно, ясно лишь, что оно произошло спустя некоторое время после подавления восстания Ингенуя. Когда в Галлии императором был провозглашен Постум, Галлиен направился на Запад для борьбы с ним, а во главе придунайских войск оставил, очевидно, Регалиана. Должность, которую он занимал, точно, однако не известна — в «Истории Августов» он назван «лат. Illyrici dux» — дуксом Иллирика, однако в третьем веке такой должности ещё не существовало, она появилось только в четвёртом. Рассчитывая, очевидно, что Галлиену не удастся справиться со всеми проблемами, Регалиан восстал и объявил себя императором. В его жизнеописании приведена такая история: "Он заработал царство благодаря замечательной шутке. Как-то, когда воины обедали вместе с ним, нашелся один заместитель трибуна, который сказал: «Откуда, по-вашему, происходит имя Регилиана?», а другой тут же: «По-нашему, от слова „царство“ (regnum)». Тогда присутствовавший при этом школьный учитель стал, словно по грамматике, склонять: «Царь, царя, царю, Регилиан». Воины: а люди этого рода склонны быстро осуществлять то, о чём они думают — «Значит, он может быть царем?». Также другой: «Значит, он может управлять нами?». Также третий: «Бог возложил на тебя царское имя»".
Впрочем, эта история, как и письмо Клавдия Готского, также приведённое в жизнеописании, в котором Клавдий высоко превозносит Регалиана, являются явной выдумкой автора биографии и никакой исторической ценности не имеют.
В вопросе о том, какими силами располагал Регалиан, исследователи расходятся — очевидно, под его командованием были легионы Паннонии (или её части), и, возможно Мёзии и Дакии. А. Альфёльди считал, что Регалиан распоряжался двумя легионами Верхней Паннонии (X Парный легион, XIV Парный легион), XIII Парный легион из Дакии и XI Клавдиев легион Нижней Мёзии.
Узурпация Регалиана, видимо, была продолжительнее, чем узурпация Ингенуя — он успел выпустить свои монеты — до нашего времени дошли чрезвычайно редкие антонинианы с изображением самого Регалиана и его жены (или, по другому мнению, матери) Сульпиции Дриантиллы. Все одни были найдены исключительно на территории Верхней Паннонии и чеканились, скорее всего, в Карнунте. Все найденные монеты — это надчеканки монет Каракаллы, Александра Севера, Юлии Домны и Юлии Мезы. На основании легенд этих монет, которые упоминают Августов (а не одного Августа), Йозеф Фитц сделал предположение, что Регалиан пропагандировал таким образом идею союза с другим узурпатором, Постумом. Галлиен, занятый войной в Галлии, не сразу среагировал на новый мятеж на Дунаю, однако и Регалиан не мог, очевидно, предпринять каких-то активных действий по расширению зоны своего влияния — он был вынужден сразу же отражать нашествия сарматов и квадов или роксоланов. Возможно, первоначально он даже одержал какие-то победы (по крайней мере, на монетах есть надписи «VICTORIA»), однако вскоре, как сообщает «История Августов», «…был убит по подстрекательству роксоланов, с согласия воинов, под влиянием страха, охватившего провинциалов, как бы Галлиен не применил снова ещё более жестоких мер».
На этом основании некоторыми исследователями делается предположение, что он действительно не был побежден Галлиеном, который лишь позже наказал его сторонников. Аврелий Виктор и Евтропий, однако, пишут о свержении Регалиана именно Галлиеном. Произошло это, очевидно, в 260 году.
Выступление Регалиана по-разному оценивается в исследовательской литературе — одни историки считают его узурпацию, также как и более раннюю узурпацию Ингенуя проявлением сепаратизма провинций Римской империи и попыткой создания отдельной Дунайской империи (по аналогии с Галльской). По другому, более распространенному на данный момент взгляду, эти выступления не являлись попытками отделения от Рима каких-то территорий и Регалиан не двинулся с войсками на Рим только из-за недостатка сил и внешней угрозы.
1 Курбатов Г.Л. "Восстание Прокопия (365—366 гг.)" ("Византийский временник", том XIV, 1958 г., стр. 3—26);
2 Дмитрев А.Д. "Движение багаудов" ("Вестник древней истории", 1940 год, № 3-4);
3 Сергеев И.П. "Римская империя в III веке нашей эры: Проблемы социально-политической истории".