Сообщество Империал: Графоманские этюды. - Публицистика - Библиотека Статей - Сообщество Империал

     Однажды Сигурд рассматривал древние свитки из своей библиотеки и обнаружил старинное произведение. Время не пощадило ветхий свиток и сказание глубокой старины сохранилось лишь частично. Здесь и приводится имеющийся текст.



     Давным-давно на континенте Тырнет зародилось царство Имперьяльское. Основателем его был некто Гектарос, человек, не стесняющийся своего происхождения. Сей факт служил тому, что многие симпатизировали ему и тому царству, что он основал. Вследствие довольно-таки привлекательных условий существования, число подданных Гектароса возростало день ото дня. Был среди них и багатур Хорь, личность тоже незаурядная, слагатель всевозможных побасенок и мечтатель о светлом будущем для всего человечества. Гектарос часто оставлял Хоря вместо себя следить за порядком в царстве, когда был в отлучке. Среди помощников Гектароса также были Кори Моли, Тут Коба Мозгов и Помистал.

Погожим весенним вечером один из подданных Гектароса, Питбулеон, поссорился с Хорем по религиозным причинам /один верил в бога Римпервонах, другой отрицал его святость/, и последний выгнал того из царства, но не надолго, разрешив вернуться через недельку, когда Питбулеон поразмыслит над своим поведением и подоостынет. Но Питбулеон не успокоился, наоборот, стал ещё пуще яриться и нападать на царство Имперьяльское с грязными словечками. Тогда багатур Хорь в поединке отрубил Питбулеону голову. Однако даже лишение столь важной части тела не усмирило Питбулеона, ибо на месте одной головы выросли две, продолжающие изрыгать проклятия на голову Хоря и его предвзятое заместительство Гектароса. Хорь отрубил и эти две головы - выросло пять, отрубил пять голов - выросло восемь. Отрубил и их славный Хорь, и пока не отросло сто двадцать голов, бросил Питбулеона в огромную пропасть, что зовётся Вечнобан...

/далее текст сильно испорчен и требуется его тщательнейшая реконструкция/

Колхоз "Тоталитарный" и его обитатели

Жители колхоза очень любят играть в солдатики, некоторые из них даже умеют читать и писать.

Хаким Тарыч - председатель колхоза, лицо еврейской национальности и широкой души, часто уезжает в город по бабам делам.

Юноша Мыколка - озорной в прошлом молодой человек, впавший в меланхолию, часто прогуливает школу, чтобы поучаствовать в разговорах колхозников в здешней пивной "Чадилка".

Сопроматыч - бригадир механического цеха, мастерит солдатиков на основе научной литературы, перекрашивает старых в соответствии с исторической достоверностью.

Карл Корыч - один из зам.председателя, любит показывать Сопроматычу иноземные образцы солдатиков.

Монгол- один из зам.председателя, имя его неизвестно, посему заменяется прозвищем. Возможно, оно отражает его этническую принадлежность. На досуге гравирует на кастрюлях цитаты из "Капитала" и сочиняет стихи похабного содержания.

Респиратор - местный архивариус, проводит время в срачах научных диспутах с колхозниками о применении оглобли в качестве метательного оружия.

Псов - зоотехник, уличён в рукоблудстве, клонирует самого себя. Его клоны часто разбегаются по деревне, пугают баб и детей неприкрытым срамом и матом. По четвергам и пятницам Псов, изрядно приняв на грудь, любит ломиться в кабинет к Карлу Корычу и Монголу, за что бывает бит.

Ашер - соплеменник Хакима Тарыча, построил свой бункер, в котором проводит пытки сарказмом над анархистами. Иногда ему присылают депеши из "центра" с чертежами новых солдатиков, ещё не поставленных на конвейер. Но Ашер не показывает их заинтересованным колхозникам, а лишь игриво намекает о возможном поступлении оных солдатиков в продажу.

Кристоф Баль - эмигрант, директор местного клуба, любитель синематографа, за раскраску 10 афиш награждает колхозников памятным жетончиком.

Действующие лица:

Тварьтарьян - магистр ордена Ромофилов

барон Зеероф - приятель Тварьтарьяна

граф Гурдси - тайный адепт Асатру, острослов

герцог Дог - незримо присутствует, по слухам - член того же ордена Римофилов

Место действия:

Провинциальный город Имперьянск

В третью пятницу апреля в город Имперьянск пожаловали два гостя удивительной наружности: один, хранцуз, поверх римской тоги запахнувший потертый в дороге плащ, с ржавым гладием в ножнах; другой, судя по акценту, выходец из Фландрии, подгонял свою хромую клячу гнутым пилумом, невесть откуда ему доставшимся. Итак, эти двое уважаемых господ шествовали по улочкам Имперьянска, жадно вслушиваясь в разговоры прохожих, не обращавших на парочку никакого внимания, однако эти двое всё принимали на свой счёт (случайно услышанный обрывок фразы, мимолётно брошенный взгляд на странное убранство путников...) и едва сдерживали свои горячие натуры, чтобы не ввязаться в драку.

Дошли Тварьтарьян и Зеероф до трактира "Приют комедианта" и встали как вкопанные от увиденной картины: встав на стул, один из присутствовавших (то был граф Гурдси) декламировал собравшимся жалкие пасквили собственного сочинения в адрес герцога Дога ( тогда отсутствовавшего в городе), что приводило тех в неописуемый припадок смеха.

- Как так, барон? - обратился Тварьтарьян к своему сотоварищу. - И здесь ржут-с! Это возмутительно!

- Вы правы, мой любезный друг. Мы, и равно наш орден, осмеяны и в сих чертогах...Эээ, вернее в вертепах гнилого красноречия...

- Пора положить конец гнусным издёвкам местного дурачка! - Тварьтарьян решительным шагом направился к толпе. - Эй ты! Вы! Как тебя, Вас, там!

- Граф Гурдси, к вашим услугам, сударь.

- Все судари в Париже, мсье! А вас я попрошу заткнуть свой рот и более не насмехаться над нами! - тут он наполовину вынул из ножен покрытый ржавчиной гладий.

- Прошу прощения, если мои побасенки как-то оскорбили ваш слух. Но они никоим образом не касались вас. Я высмеивал лишь герцога Дога, чьё поведение уже вошло в местные легенды. Намедни герцог был изгнан из города (в который уж раз) за сквернословие и поношение священной нашей церкви. Так вы представьте себе, теперь по городу разгуливают засланные им двойники, из чьих уст поток ругательств продолжает сыпаться по адресу магистрата. Право, это хороший повод посмеяться, сударь!

- Мне всё равно, мсье! - швыряет в лицо Гурдси перчатку. - Прошу вас выбрать себе оружие и следуйте-с совместно с нами на пустырь, где шпаги иль пистоль рассудят нас.

Уходят...

Все аналогии случайны и не имеют своей целью кого-либо оскорбить

В ходе определённых политическо-юмористических процессов в королевстве Имперланд стали возникать партии, с согласия короля Гактарона.


Они были призваны отражать интересы и чаяния некоторых кругов имперландцев, решать местечковые проблемы,и, возможно, давать советы самому королю. На I съезде Народного Собрания были представлены следующие партии:

Партия рутрекерщиков, тезис её - "ничто не истина, всё дозволено".

Председателем этой партии стал широко известный в узких кругах Каширский Бот


Далее - Бордовый Имперланд. Партия, несущая свет разума, знаний и справедливости.


Партия с благозвучным названием "С 1 апреля!".Для чего создана непонятно, видимо, так, пошутить.


И последняя партия "Ортодоксы Имперланда".

Считают себя поборниками морали и дедовских установлений.


Долго-предолго длились прения на созванном Народном Собрании, но так ни к какому решению партии не пришли.


Увидел это король Гактарон и сильно опечалился.


- Я же хотел, чтобы вы могли самостоятельно решать тривиальные вопросы, не отвлекая моего внимания. А вам лишь бы поиграться, да пиписками меряться. Эхх, прикрою-ка я эту лавочку до лучших времён, когда созреет ваша сознательность и дисциплина.



И закрыл Народное Собрание своей монаршей волей.

Пролистывал намедни партийные разделы параллельно с Тацитом...Вот, собственно, навеяло. Сравнения и совпадения случайны и шуточны. Sapienti sat.




То было смутное время в истории Римской империи...Одни правитель сменялся другим, и однажды по уходу очередного императора, в Сенате разгорелись споры по поводу новой кандидатуры на пост принцепса. Долго и жарко велись дискуссии, в которых мало-помалу взоры начали обращаться на присутствовавшего там же Ила Чеченерия, патриция, заслужившего звание примипила, к тому же олимпионика. Скромностью оный воен не блистал, однако тщательно скрывал свой недуг, именуемый тщеславием. И вот, сенаторы принимаются уговаривать Чеченерия принять бразды правления, тот отказывается поначалу, ссылаясь на свою непригодность к самовластию. Мольбы становятся всё настойчивее и один из сенаторов обращается к Чеченерию:

- Возможно, ты хотел бы получить в своё ведение лишь часть госдуарственных дел, какую-либо их отрасль?

- Ах, моей скромности не пристало выбирать или отклонять что-либо из того, от чего в целом мне было бы предпочтительнее всего отказаться, - сам же затаил злобу и обиду на то, что этот сенатор не просил его принять самодержавство.

- Доколе же ты, Чеченерий, будешь терпеть то, что империя не имеет главы?

Эти слова, наконец, возымели своё действие и Чеченерий был коронован новым принцепсом, императором, и модератором всея империи.

Тут же стали разбирать государственные имперские дела, принимать всяческие постановления. И Чеченерий сразу же показал свой нрав, выступив с целым пакетом запретительных законопроектов.

- Предлагаю запретить бояться варваров, запретить уважение к греческой культуре. А то чего это они?! Мы, римляне, правим миром! Не каким-то гречишкам учить нас жить, а варварам воевать!

- Но, Ваше величество, греки создали удивительные произведения искусства, написали замечательные книги...

- Запрещаю удивляться их искусству и читать их книжонки! Только тру-римское у нас отныне в почёте и уважении. Вот ты, сенатор, сейчас повёл себя не как истинный римлянин. Может быть, и тебя стоит запретить, чтобы другим неповадно было, а?

Сенатор с горьким видом уселся на место в великом страхе. Но всё же сказал:

- Я боюсь, ваше величество, как бы подобное решение не стало бы глупым с исторической точки зрения.

- Также повелеваю запретить бояться глупых решений! - недовольно фыркнув, молвил принцепс, обращаясь к отцам-сенаторам. - Что там ещё у нас?

- Государственные дела на сегодняшний момент иссякли и мы просим Вас обратить свой взор на любимый Ваш квартал гладиаторов. Там сегодня дают увлекательную игру надутым бычьим пузырём, пинаемым ногами. Отряд гладиаторов разделяется на две части по 11 человек в каждой и отбирает друг у друга при помощи ног оный надутый пузырь...

- ...такой же надутый как и ты /в сторону прошипел один из сенаторов/

- Божественно! Напомните откуда завезли нам эту забаву? Она ведь не исконно римская?

- Вы правы, Ваше величество, эти игры переняли от бриттов, что живут на Острове за Галлией.

- Ага. Чужеземное, значит. Надо бы запретить, - почёсывая подбородок, говорил Чеченерий.- Ну ладно, полицезреем ещё пару таких игрищ и запретим. Да простят меня боги!

...

Место действия: старинный город Импербург.
Герои действа:
Кунерсдорф - молодой дворянин, известный своим высокомерием и глупостью
Ковуч - начальник паспортной службы Импербурга
де Пиш - его приятель
Сигурдссон - местный зазнайка, фехтовальщик и любитель седой старины.



Раннее утро. Полупустынные улочки Импербурга просыпаются под шагами двух приятелей г-на Ковуча
и г-на де Пиша.

Навстречу им пронёсся молодой дворянин в странном одеянии, едва не сбив их с ног:
дорожный плащ его покрывал богатый комзол, на ногах одеты ботинки игроков в мяч,
на поясе же висела деревянная рапира (несмотря на недетский уже возраст,молодому господину
не доверяли настоящего клинка, дабы он сам не убился о смертельный металл). Ковуч и молодой дворянин
обменялись поспешными и потому небрежными приветствиями и последний помчался дальше, словно ужас летящий на крыльях ночи.

- Кто это был? Чуть не свалил нас в клоаку! Экий бесстыдник! - восклицал де Пиш.

- Разве ты не знаешь его? Это же молодой Ваграм...или тьфу ты, запамятовал, Клаузевиц..нет не он.
Клаузевиц поумнее будет. Как же...Хотин или Колин..Лейтен...Росбах...Вспомнил! - тут он ударяет сбея по лбу с ликованием на лице.
- Виконт де Кунерсдорф!

- Однако и память у тебя, друг!

- Шутка ли, дражайший де Пиш, когда он себе имя переменял уже чертову дюжину раз! Я уж и не вспомню
как нарекли его родители при появлении на свет сего чуда. Мне, как главе паспортного
ведомства крайне обременительно рассматривать постоянные его прошения. То здесь ему "де" прибавить, то убрать,
то "-орфы" и "-емминги" на окончания своих вновь изобретенных фамилий он присовокупляет... Эхх...
А ведь мне еще требуется переписывать всех этих вновь прибывающих мигрантов, дабы они стали полноправными
членами Импербурга. Забот полон рот! Тут бы разобраться с текущими делами, так нет же, его высокородное дворянство
изволило вновь наречь себя каким-либо чудным образом...

Друзья продолжили свой путь к городской ратуше.

Вечером г-да посиживали в таверне, вкушая здешнее вино в обществе прелестных дам и за разговорами
с Сигурдссоном, местным воякой, недавно вернувшимся из похода.Зашел в эту обитель сарказма и прочих
пороков и герой утреннего столкновения. От вина и женщин упорно отказывался,многоцитировал Фукидида
и даже что-то из Фомы Аквинского.

- Да как же это возможно! - недоуменно восклицал де Пиш.

- Как ваше здравие?! - вопрошал другой г-н.

- Не беспокойтесь, милые государи - ответствовал за виконта Сигурдссон, до того хранящий молчание
в разверзшемся общем гвалте.- Молодой господин просто глуп. Он уже стар в свои лета, хотя нет, неправильно.
Даже старики жаждут вина и женщин, но не многие могут себе позволить эти изысканные яства,
коими уставлен стол нашей жизни. Скорее наш общий знакомый тайно принял схиму иль постриг, и так сказать монашествует
среди нас, грешников, не являясь монахом по званию. Хе хе хе. Или же чего похуже...

- Однако ж и монахи и прочие отцы церкви не сторонятся вина и прекрасноланитных куртизанок.

- Те монахи, несмотря на своё внешнее смирение, однако ж остаются мужчинами, -продолжал
изливать желчь Сигурдссон.- Он же отказывается от мужеского в пользу чтения
фолиантов и бессмысленных диспутов с местными писаками, марающими бумагу потоками
своих откровений, никому не нужных, да и не интересных. Вот спросите его,
куда он так мчался с утра, что едва не утопил
вас в уличных нечистотах? Лично мне ответ известен, ибо я вижу его насквозь.

- Да, виконт. Куда вы так летели давеча?

- Я спешил возобновить прерванный накануне спор с одним из достойнейших мужей Импербурга, чей
интеллект несказанно выше любого из здесь присутствующих. Ну кроме меня, разумеется.
Тут мне нет равных.

- По этой же причине вы сторонитесь женщин? И вина? И шуток и прочих прелестей жизни?

- Да...Ммм. То есть, нет. Я еще не определился. Но мне кажется, что в моем возрасте
следует многому учится, спорить с выдающимися умами. Сколько же трудов, например,
по истории должности чистильщика улиц Импербурга еще мною не прочтены?!

- И сколько же? - спросил Сигурдссон.

- Осьмнадцать, господин! Осьмнадцать! А вы мне тут о девках толкуете! Ну что я там у них не видел-то?!

- Думаю, что ничего вы там и не видели! - едва не покатываясь со смеху отвечал Сигурдссон.

- Не вижу в этом ничего смешного, сударь - тут Кунерсдорф угрожающе схватился за рукоять
своей "грозной" рапиры.

Тут присутствующих прорвало: Сигурдссон поперхнулся вином, начальник паспортной службы упал со стула
вместе с куртизанкой, остальные хватались за животы и прочие выдающиеся части тела в приступе
гомерического хохота. Когда шквал смеха начал затихать, виконт продожил:

- Вы достаточно оскорбляли меня, сударь. И сегодня, и во все прочие дни. Настал час расплаты. Принимайте вызов,
если вы не трус, конечно!

- Виконт, не горячитесь - Сигурдссон не хотел ссор. - Мои слова лишь эхо общественного порицания,
бичующего ваш образ жизни и мыслей. Ваше непомерное самодовольство в купе с самодурством
и прочими излишествами высокого интеллекта порядком наскучили всем нам. Примите это как руководство
к самоанализу и самоочищению от скверны.

- Я изучил достаточно много книг, и даже кое-чего запомнил из прочитанного, и я нисколько не тщеславен и не самодоволен,
и не вам, низкородному выскочке и глупцу, учить меня жить. Довольно слов! Берите вашу шпагу и во дворе
фортуна рассудит нас!

- Кто будет вашим секундантом? - снисходительное терпение Сугурдссона лопнуло. - У вас же нет друзей?

- Я им буду! - раздался голос де Пиша.

- Не ожидал от вас подобного великодушия, сударь - улыбался Сигудссон. - Пойдемте во двор, господа!
Остальных я попрошу остаться здесь и не мешать поединку.

Сигурдссон, Кунерсдорф и их секунданты уходят. Через четверть часа возвращается один де Пиш.

Все кинулись к нему:

- Ну как? Кто кого? Что ж такое-то?!

- Кунерсдорф пал. Рапира подвела. Перед смертью он, кажется что-то мне пытался сказать. Пытаюсь
припомнить и разобрать в уме его бессвязные обрывки фраз последних. Дайте-ка, дайте-ка...
- морщил лоб де Пиш. - Да! Точно! Кажется, он попросил именовать себя Айзеншпицем...

Услышав последнюю волю незадачливого бретёра, Ковуч падает в обморок.