Глава 4
Вдоль и поперек исходив горы Солстейма в поисках самого ветреного места, Серана все-таки не стерпела и к вечеру отправилась искать уже Фрею. Чем ближе солнце подходило к горизонту на западе, тем легче и спокойнее вздымалась ее грудь, наполняясь холодным воздухом.
Серана любила луны, их меланхоличное спокойствие. Порой, глядя на них, ей казалось, что луны тоже смотрят на нее. Это было жутковато, но и по-особенному приятно – точно два зеркала, повернутых блестящими поверхностями друг к другу. Мысль, рождавшаяся у Сераны, по лунному лучу уходила в небо и возвращалась куда более плавной, отрешенной. Смотреть в небо можно было вечно. С трепетом и предвкушением – на закате, превозмогая жжение в глазах; с удовлетворением и сознанием своего всесилия – когда луны проходили у нее над головой.
Так, в задумчивости Серана брела по какой-то дороге, поглядывая на серебристо-синее небо, в котором на западе тонуло рубиновое солнце. В итоге совсем скоро ноги сами привели ее к Камню, но, прислушавшись, она поняла: не к тому. Заунывные мантры ни на миг не перестававших трудиться жителей острова хорошо разносились в вечерней тишине, не сглаживаемые даже шумом прибоя.
Сощурившись, она различила карликов с синеватой кожей. Риклинги. Коротышки пыхтели, таская огромные камни, и то и дело резкими голосами выкрикивали незнакомые ей слова.
– Ночные прогулки бывают опасны, – вдруг услышала она человеческий голос за спиной. Обернуться уже не успела. Кто-то налетел на нее сзади, заломил руки за спину и потащил к Камню. Точнее, попытался: Серана, забавляясь, позволила протащить себя примерно пять метров, а затем уперлась в землю ногами, став упрямее камня. По сбивчивому дыханию и волнам жара, ритмично окатывавшим ее спину, она определила, что это обычный живой человек. Если тащит к Камню, да и вообще ошивается около него – культист.
– Еще как опасны, – подтвердила она, когда, устав пыхтеть над ней, человек разжал объятия и попытался пнуть ее в коленку. Серана перехватила его за руку и резко дернула за запястье в другую сторону. Хрустнула кость, и культист дико взвыл. Вампирша отшвырнула его в снег и брезгливо отерла руки, но, стоило ей повернуться спиной, как между лопаток в спину врезалась огненная стрела, обуглив плащ и раскалив тубус Свитка, с которым она не решалась расстаться.
Серана резко обернулась. До этого момента она собиралась оставить его в покое – все же эти, судя по их выкрикам, тоже не соображают, что делают, – но она была очень самолюбива. И уж тем более не выносила ударов в спину. То ли храбрость, то ли глупость, граничащая с идиотией, но скорее второе.
– Этому платью больше сорока веков, – в приоткрывшемся рту сверкнули заострившиеся глазные зубы, глаза ярко полыхали, внушая ужас. В сущности, она уже немного голодна…
Мгновенно растерявший боевой пыл культист, подвывая от ужаса, медленно отползал, прижимая к груди сломанную руку. Между пальцами здоровой проскальзывали искры, но его решительности недоставало для того, чтобы молния получилась горячей и достаточно мощной.
Еще шаг – и Серана оказалась совсем рядом. Она протянула руки и без усилия подняла смертельно перепуганного культиста за шиворот – так, что его ноги оторвались от земли. Вампирша стала наклонять голову, примеряясь к шее.
– Наклони головку чуть влево, – забавляясь, попросила она. – Люблю, когда вы делаете это сами.
Культист пискнул и вдруг притих, обвиснув в ее руках. Принюхавшись, Серана брезгливо разжала руки и уронила его на песок. Она обернулась. Риклинги ни на что не обращали внимания. Камень, окутанный зеленоватым светом, стал их центром, их жизнью. Присмотра за ними никакого и не требовалось.
Она вздохнула. Так можно блуждать по острову и день, и неделю. Впрочем, неподалеку от деревни скаалов был один Камень. Может, Фрея там?
Определившись со сторонами света, Серана пошла на северо-восток и совсем скоро увидела впереди неровную колонну. Острое зрение подсказало ей, что фигурка у подножия тотема – та, кого она ищет. Но не успела Серана раскрыть рот, как шаманка, не оборачиваясь, спросила:
– Нашла?
Вампирша озадачилась. Прежде Фрея не видела, что происходит у нее за спиной.
– Да. Это на запад от деревни, севернее храма Мирака. На карте подписано как гора Мозринг. Ветры там сильные, и около вершины есть одно отлично подходящее место.
– Хорошо.
Фрея встала с колен. Прижала пальцы к вискам, пошатнулась. Серана ухватила ее за плечо.
– Все в порядке?
– Почти. Только что я чувствовала невероятную силу, но вот я отошла, а она… осталась. – Фрея протянула руку к Камню, но не коснулась его, лишь царапнула пальцами воздух. Как показалось Серане, с сожалением. С грустью она продолжила, повернув лицо к собеседнице: – Как мне теперь жить? Я могу все.
Глаза ее теперь фосфоресцировали в сумраке почти как у Сераны. Но у вампирши они мерцали острым оранжевым, а из зрачков шаманки били рассеянные, медленно меркнущие бело-голубые лучи.
Но, кажется, Серана уже почти не тревожилась. Ей было это знакомо. Однажды она, не так уж и давно, сдуру напилась вволю из источника Красной воды и на своей шкуре отчетливо испытала все прелести и издержки временного всемогущества. Вот и Фрея хлебнула из открывшегося ей колодца сил слишком много. Всесилие пьянит, но, как и любое сильное свойство, полученное однажды, оно вскоре иссякает, оставив после себя лишь разочарование, сходное с похмельем.
Хотя в их случае иссякания нельзя было допускать до рассвета.
– Это скоро пройдет. Знаешь же, каково опьянение от вина? Здесь так же.
– Я стану как он? – казалось, еще две луны сияют в ее глазах, причем едва ли намного бледнее Массера и Секунды. Она сжала и разжала ладони, вскинула голову к небу. Внезапный порыв ветра раздул ее волосы, и четкий профиль на фоне лунного неба приобрел львиные очертания.
Какой именно «он», уточнять не требовалось.
– Идем, – Серана взяла ее за руки и мягко, но настойчиво потянула в деревню. Благо, Камень Ветра стоял совсем рядом с ней. Свет лун отражался от отполированных временем гравюр в твердом камне.
– Я не хотела быть шаманом, знаешь, – отрешенно сказала Фрея, едва ли соображая, что говорит. Она не сопротивлялась и послушно шла за Сераной. Постепенно отстраненность из ее голоса уходила, замещаясь обычной сонливостью. – Мечтала стать охотником или старостой деревни. Теперь понимаю почему.
Когда они добрались до дома шамана, Фрея уже почти спала, опираясь на плечо Сераны. Сияние ушло из ее глаз.
Серана сощурилась на небо и с некоторым усилием вызвала в памяти уроки, которыми ее в изобилии пичкали приходящие учителя еще в смертной жизни. До рассвета около десяти часов. Значит, она разбудит Фрею через девять. Ей-то, проспавшей в подземном саркофаге много сотен лет, не привыкать к ожиданию.
За час до рассвета Фрея проснулась сама. Серана ей невольно позавидовала: если после окончания действия эффекта Красной воды она проспала сутки и три дня испытывала слабость и желание хлебнуть еще, то шаманка была вполне бодрой и свежей. Наскоро перекусив, она расчесала спутанные волосы и завязала их в хвост, который распушила на плечах, заметив красноречивый взгляд Сераны. Не привыкшая ни в чем себе отказывать, вампирша предпочитала лишний раз не бороться с искушением.
Они вошли в дом старосты. Очаг там погасили, и было темно и холодно, а в темноте угадывалось смутное белое пятно. Фрея зажгла светильник и поднесла его ближе. Она вздохнула, заглянув в лицо Драконорожденного. Как показалось Серане – с облегчением.
– Будто спит. Да? – Фрея обернулась на Серану. Та осталась безучастной, но внутри сжалась.
– Надежда умирает последней? – выдавила она.
– Я серьезно. Даже если вспомнить о холоде. Посмотри, даже кожа не изменила цвет. Я думала… А может… А, о чем это я, – безнадежно махнула рукой Фрея, когда ее взгляд упал чуть ниже. Доспехи с него сняли еще раньше, и сорочка, пропитанная насквозь уже засохшей бурой кровью, плотно прилипла к телу. Пятно было огромным – от ключиц и на две-три ладони вниз, расплывшись по всей ширине груди. Издали казалось, что ткань, из которой сшита сорочка, не белая, а буро-красная.
Вампирша отстранила ее и подошла ближе. Она вскинула подбородок:
– Идем?
– Идем, – кивнула Фрея. Она подошла к дверям и встала там, держа фонарь и придерживая входную дверь открытой. Тишина звенела в ушах: все в деревне еще спали.
Серана же, убедившись, что Фрея не смотрит в ее сторону, быстро и незаметно отвернула ворот его сорочки и посмотрела на шею. Нет, на ней не было никаких следов. Ни царапин, ни ссадин, ни открытых ран. Белая гладкая кожа с редкими точками слабо пробивавшейся щетины – вот и все, что было под тканью.
Женщина на миг поджала губы, но не подала виду, что ее что-то беспокоит. Поднимая тело на руки, она будто ненароком встряхнула его посильнее, но оно болталось в ее руках безвольно, будто тренировочный манекен. Что ж, еще одна загадка, которой она займется на досуге. Если этот досуг у нее будет.
Когда они вышли, к Фрее приблизился Сторн. Вопреки ожиданиям, он не пытался отговорить дочь. Лишь негромко спросил:
– Ты точно хочешь сделать это, Фрея?
Его глаза были печальны. Боясь, что голос подведет ее, шаманка кивнула. Скаал крепко обнял ее – так, что у Фреи перехватило дыхание.
– Тогда ни в коем случае не расставайся с амулетом, который я дал тебе. Никогда.
Эти объятия и взволнованный, дрожащий голос, так непохожий на степенный, мягкий тон шамана, заставили Фрею поверить, что они прощаются. В страхе она прижалась ближе к отцу, судорожно вдохнула и спустя секунду рывком разжала объятия.
– Все будет хорошо, отец. Я вернусь. Обещаю.
В ее голове дрожали невидимые слезы. Сглотнув, она резко отвернулась, махнув рукой Серане. Та, придерживая на плече тело, неслышно поплыла следом, держась в двух шагах позади Фреи. Они шли на запад, и дрожащие лунные тени от их фигур катились позади по синеватому снегу.
Фрея боялась, что они не успеют. Боялась – и одновременно ей безумно этого хотелось. Они не успеют к первому лучу, и придется отложить ритуал на завтра. На завтра... О, еще бы день срока! Она ведь совсем не готова! Но что-то подсказывало ей, что лишний день раздумья – гибель. Сейчас она – канатоходец над пропастью. Если позволить себе остановиться хоть ненадолго и задуматься, то ветер непременно сорвет.
– Здесь, – подала голос Серана, когда ущелье закончилось, и они вышли на неширокую площадку, окруженную горными склонами с трех сторон, кроме восточной. Фрея раскинула руки, и ветер потянул ее за волосы, разметал их и мгновенно спутал. Трепетал даже жесткий воротник ее куртки – сегодня она отказалась от доспехов в пользу привычной скаальской одежды, чтобы, еще больше приблизившись к отцу внешне, постараться и в неведомом быть как он.
– Хорошо. Теперь… нужно его положить на что-то твердое, – Фрея прошлась по площадке и беспомощно оглянулась на Серану. Снег здесь был рыхлый и глубокий, женщины увязали в нем по середину голени. Бросить его туда значит прикончить, еще не оживив. Не говоря уже о том, что еще им нужно что-то делать с ранами, и очень быстро – как только сердце опять забьется. Затянуть раны на мертвом теле у Сераны не получилось, значит, выход лишь один.
Кивнув, вампирша сосредоточилась и, склонившись, провела ладонью над снегом. Ее пальцы дрожали от напряжения, а вслед за движением руки снег твердел и смерзался в прочную ледяную корку. Заморозив примерно два метра снега в длину и полтора в ширину, она выпрямилась и резко отряхнула кисть. Кончики пальцев покалывало.
– Сойдет?
Фрея постучала по льду пяткой. Наст был прочный.
– Хорошо. Клади его головой к востоку.
Как только требуемое было выполнено, Фрея села так, чтобы видеть его лицо, а переводя взгляд выше – розовеющий горизонт. Она отерла свое лицо холодными руками, и дрожь, пробежавшая по коже и мышью шмыгнувшая за шиворот, взбодрила. Хотя и принесла с собой волнение, которое прежде мирно спало. Наступил тот самый момент, и откладывать больше было некуда. Горизонт неуклонно наливался рассветным сиянием.
– Надеюсь, все пройдет хорошо. Слушай, Серана… Если почувствуешь, что что-то пошло не так, постарайся меня разбудить. Толкни, насыпь за шиворот снега. Что угодно, но чтобы я пришла в себя. Хорошо?
– Конечно, я постараюсь, – бесстрастно кивнула Серана. Она не отрывала сосредоточенного взгляда от Фреи. Очевидное волнение не могло укрыться от вампирши, но она решила, что не станет вмешиваться и распалять ее сомнения, как делают даэдра. Хватит с Фреи и того, что сейчас ей предстоит нагрянуть в гости к одному из них.
– Хорошо. Тогда теперь молчи и слушай…
Сложив ладони ковшиком на уровне груди, Фрея что-то забормотала, глядя на горизонт. Это было не то пение, не то мелодичный речитатив, звуки слов в котором сливались в одну бесконечную протяжную песнь. Прислушавшись, Серана различила несколько хорошо знакомых ей слов. Атморский язык, удивительным образом сохранившийся в этой скаальской молитве, имел много общего с драконьим – хотя бы тем, что тоже давал особую силу. Но это был не ритуал – всего лишь подготовка, настройка. Убаюкиваемая собственным голосом, шаманка входила в транс.
Фрея ритмично дышала, стараясь унять бешеное сердцебиение. Еще секунда, еще…
В глаза ей плеснул долгожданный розоватый свет. Она зажмурилась, но тут же, испугавшись, открыла глаза – и обнаружила себя в совершенно другом месте. Оно было ей незнакомо. Тягучее, медлительное море лизало невидимый берег, непрерывно шелестели на ветру страницы сотен раскрытых книг, сливаясь в напрягающий монотонный гул. В зеленоватое небо взметнулись угловатые колонны из неизвестных фолиантов.
«Апокриф? О небо, кажется, я действительно в Апокрифе», – думала шаманка, стоя на узорчатом полу, под которым плескалось что-то черно-зеленое. Ее пробила нервная дрожь.
Понимая, что нет смысла стоять на одном месте, она побрела куда-то. Коридоры выглядели совершенно одинаково. Изредка до ее слуха доносился треск разрываемых страниц и скрип пера.
«Не хотела б я тут пробыть и недели», – подумала Фрея и поняла, что солгала. Она вообще не желает здесь находиться ни секунды больше. Вот бы уйти прямо сейчас – но как?
«А Мирак проторчал тут почти вечность. Ты представляешь себе, что такое четыре тысячи лет?» – поинтересовалась ее сострадательная часть. Скаалы никогда и никому не желали зла, убивали на охоте лишь по необходимости… А теперь милосердие пыталось убедить ее, что ничего плохого в желании выбраться из этого жуткого места нет. Однако разум жестоко подавил эти мысли.
– Он сам так захотел, – вслух фыркнула шаманка.
– Кто захотел? – внезапно услышала она в ответ и взвизгнула от испуга, но тут же зажала рот рукой. Сердце колотилось так, точно пыталось разломать грудную клетку. Повернув голову, она укоризненно воззрилась на Мирака. А тот как будто всегда стоял рядом и смотрел на нее.
– Ты ведь за мной, а не из-за меня?
– Я… не через Книгу, – мотнула она головой.
– Я вижу. Ты прозрачная.
Покосившись на небо, где переплетались, наливаясь цветом и исчезая, черные щупальца, шаманка молча требовательно протянула ему руку. Жрец протянул свою в ответ, и когда они соприкоснулись, его фигура у Фреи на глазах раздвоилась. Еще секунду пробыв единым с душой, тело покачнулось и рухнуло на пол, а полупрозрачная душа, повторявшая очертания тела, осталась рядом с ней. Фрея чувствовала жар его руки даже через перчатку.
То, что Мирак окончательно выскользнул из-под контроля, не смогло укрыться от князя даэдра. Сотни жутких глаз в ту же минуту уставились на них прямо с неба.
Фрея развернулась, готовая запаниковать, и тут ей на глаза попался луч света. Бело-золотой, он разительно отличался от рассеянного зеленого света, которым полнился Апокриф. Казалось, он прошил насквозь не только даэдрическое царство, но все измерения, от человеческого Мундуса до необозримых высот Этериуса. Он нес гармонию и целостность.
Шаманка протянула руку к свету, и он, неведомым образом изогнувшись, обвил ее запястье. Пламя, охватившее ее руку и почти мгновенно завладевшее обоими телами, не сжигало, но делало и без того полупрозрачные существа совершенно бесплотными. Фрея, подчиняясь внутреннему зову, вновь закрыла глаза.
Щупальце, опоздав всего на долю секунды, пропороло пустоту. Колонны и своды залов Апокрифа затряслись, отзываясь на ярость господина этих краев.
Шаманка открыла глаза и тут же сощурилась. Снова в Нирне, в своем теле. По крайней мере, она вернулась живой. Удовлетворение наполнило все ее уставшее от чудовищного магического усилия тело.
– Ты вернулась! – воскликнула Серана. – Это было так странно: ты здесь, но совсем не шевелишься. Но прозрачной ты не была, это точно, – помедлив, добавила она.
– Да, – с облегчением улыбнулась шаманка. – Вернулась. А что с ним?
– Пока что я ничего не заметила. Но взгляни, – она указала на тело.
Фрея удивленно распахнула глаза, перестав улыбаться. Солнечное пятно лежало уже не у нее на ладонях, а на его сомкнутых веках. Вот почему интуиция приказала ей сесть именно так! Но не успела шаманка задуматься об этом, как внезапный сильный порыв ветра взлохматил его волосы и бросил их на бескровное лицо. Солнечный свет мягко полыхал на жестких прядях, которые бледнели с каждой секундой. Шаманка медленно качала головой, не веря в то, что это происходит у нее на глазах. Осознание того, что она, похоже, справилась, еще не вошло в ее сознание, и все было точно во сне.
Ветер улегся, и свет солнца слегка ослаб. Он соскользнул с побелевших ресниц. Перед женщинами на снегу в окровавленной одежде лежал незнакомый им человек. Золотисто-белые волосы, такого же оттенка брови и ресницы, высокий лоб, глубоко посаженные глаза, полные широкие скулы, тонкий вздернутый нос. Наконец, тонкие, расслабленно изогнутые в усмешке губы и твердый подбородок. Он выглядел совсем иначе, нежели Драконорожденный.
«Нельзя обмануть магию», – вспомнила Фрея слова отца, когда он объяснял ей, что нужно делать.
– Получилось? – хрипло спросила Фрея. Откашлявшись, она повторила, видя, что Серана не слышит. Дернувшись, вампирша шагнула к мужчине. Эти метаморфозы и на нее произвели сильное впечатление.
Мысль о том, что она, возможно, стала первой, кто перехитрил не просто смерть, а самого князя даэдра, согрела Фрею теплом самолюбия. Стоило ли теперь жалеть о том, что она шаман, а не охотник?
Серана коснулась его шеи двумя пальцами. Уголки ее губ дрогнули, сложились в неуверенную улыбку.
– Я чувствую пульс. Но он очень медленный.
Едва она убрала пальцы, как мужчина резко открыл глаза. Заглянув в них, Фрея испытала разочарование: почему-то ей казалось, что они будут синими, а не черными. Этот тяжелый оттенок буквально выпивал падающий на глаза свет, отчего в них ничего не отражалось. В следующую секунду Фрея, взмахнув руками, едва не упала в снег, потому что мужчина резко сел. В его глазах читался ужас, лицо исказилось. «Конечно, ему же должно быть больно», – отстраненно подумала Фрея. Ей все еще казалось, что это сон. Слишком нереальным было то, что она смогла сделать. Точнее – натворить.
Тяжело дыша, мужчина схватился за грудь, дернул прилипшую ткань. Со скрипом она отошла от кожи, и все трое уставились на нее. Повисло молчание.
Первой не выдержала Серана:
– Фрея, что… что это значит?
– Откуда мне знать? – буркнула шаманка, глядя на вновь ожившего человека. Страшных ран от меча на его теле не было, не оставалось даже шрамов. Но было полно других старых, зарубцевавшихся ран и ожогов. Когда на его лицо упала тень, она заметила еще один шрам – он тянулся от угла лба до скулы по левой стороне лица. Тонкий, нитевидный, похожий на молнию.
Фрея быстро взглянула на Серану. По ее лицу было трудно понять эмоции, но, казалось, и она не помнила, чтобы у Драконорожденного были такие шрамы. Да и откуда?
– Мирак? – разомкнула губы шаманка, когда молчание сгустилось так, что стало почти осязаемым.
Мужчина, помедлив, кивнул – судорожно дернул головой, все еще тяжело дыша. Кажется, он сам не был точно уверен. Он выпустил ткань сорочки из рук и, пошатываясь, встал. Его низкий хрипловатый голос, такой знакомый, развеял последние сомнения:
– А-а. Теперь мне ясно, зачем Хермеусу Море так нужны ваши тайны. Готов прозакладывать свою магию, что такого поворота он не мог предусмотреть. Хм… – Мирак посмотрел на свои руки, медленно сжал и разжал кулаки. Затем сделал резкое круговое движение, выпрямив и сомкнув пальцы на левой руке. Со слабым треском волна синевато-красного огня оторвалась от кончиков его пальцев и, все расширяясь, истаяла. Он удовлетворенно закрыл глаза и улыбнулся, коснувшись белыми ледяными пальцами висков: – Отлично. Замечательно. Что теперь?
– Прежде чем мы отправимся на материк, ты должен навести за собой порядок здесь. Очистить Камни, чтобы у скаалов не осталось причин отвергать и ненавидеть тебя, – сказала Фрея, позволив голосу милосердия временно взять над разумом вверх. Для нее очень трудно было презирать и ненавидеть человека с белым от холода лицом и исполосованными шрамами руками.
– Камни? – он вскинул почти невидимые светлые брови и, пошатнувшись, переступил с ноги на ногу. То ли издевался, то ли действительно не помнил – этого женщины понять не смогли. Вид у него был довольно рассеянный, и, кажется, Мирака куда сильнее интересовало солнце в небе. Серана могла этого и не понять, но, побывав там, где солнца не существует, Фрея понимала, куда он то и дело косится. Это усмиряло ее гнев, который испарялся, не успевая накопиться.
– Ведь это ты их осквернил. Значит, тебе и под силы снять чары. Думаю, даже одним щелчком пальцев.
Мирак ухмыльнулся. Его больше не шатало, и он стоял более-менее ровно. Прямая, как шест, спина и гордо вскинутый подбородок придавали ему вид странствующего монарха, даже несмотря на окровавленные тонкие одежды. Высокомерное застывшее выражение лица добавляло колорита.
– Чары накладывал я, это верно. Но магия не моя! Она поступает из источников Апокрифа. А я, боюсь, больше не имею права ими распоряжаться. Да и не хочу.
– И Хермеус Мора зол на тебя. А если ты погибнешь снова, то уже никогда не выберешься из Апокрифа. Ни за что, – подсказала Серана.
– К чему ты клонишь? Меня никто не в силах убить.
– Страж? – невинно спросила Фрея. Ноздри Мирака гневно раздулись, он поджал губы и скрестил на груди руки. Похоже, он прекрасно ее понял, в отличие от Сераны.
– Да. Ему здорово удалось меня потрепать в той схватке, но теперь я знаю так много, что меня никому и никогда не победить. И я перехитрю даже даэдра. А вы пойдете со мной. Все-таки я пропустил слишком много.
Высокомерный тон не произвел на Фрею никакого впечатления. Она чувствовала в нем фальшь, но не могла понять, в чем именно она состоит. Впрочем, ей хватило и того, что он уступил. Может, тут не все еще потеряно?
– Для начала мы пойдем в деревню. Или тебе и так тепло? У меня для тебя с собой только плащ.
Должно быть, в Апокрифе не нашлось книг, учивших наколдовывать себе теплую одежду, а просить кого-то он, похоже, считал ниже своего достоинства. Раздумывал жрец недолго. Посиневшие губы дрогнули:
– Ладно. Я никуда не спешу.
Мирак закутался в предложенный ему плащ, ухитрившись при этом сохранить свою гордую осанку, и пошел следом за женщинами. Он задумчиво смотрел на них, но думал вовсе не о том, что ждет его впереди. Сердце в его груди снова билось, и от этого пропадало всякое желание дерзить и спорить. Ему было как никогда хорошо, и даже холод, сковавший суставы пальцев и мышцы лица, казался благословенным.
Правда, благодарности он все равно почти не испытывал.
Прочитал, понравилось, позвал к нам на огонёк. Встречаем:
