Сообщество Империал: С Вером у Бога, за Краља и Отаџбину. Глава 16 - AARы Medieval 2: Total War - Medieval 2: Total War - Библиотека Статей - Сообщество Империал

     Исполняя волю короля Луки, повелевшего перевести войско в Болгарию, летом 1249 года воевода Даркец Урошевич двинул своих воинов к Софии. На душе у него было неспокойно: всю дорогу дотуда совесть его страдала от тяжелых мыслей. Даркец никак не мог простить себе того трусливого поведения, которое имело место в сражении под Галичем. Кроме того, он понимал, что многие воины видели все и теперь открыто осуждают его за это.
     Особенно не по себе ему стало, когда на одном из вечерних привалов, проходя в темноте по лагерю, он ненароком услышал разговор одной из групп воинов, отдыхавших у походного костра:
     - Что и говорить, воевода-то наш никуда не годится... Каков он, многие из нас видели в Галиче... Лучше бы Здравко, сын Мията, остался жив, чем он.
     - Да, то был настоящий воин… вот кому смелости было не занимать. Жаль, что погиб. А у Урошевича – заячья душа…
     От услышанного у Даркеца сжалось сердце, но ему нечего было ответить на эти слова, так как они были справедливы.
Разбив лагерь под Софией, Даркец Урошевич начал лихорадочно искать любой способ, как избавиться от своей трусости, этого довлеющего над ним проклятия. В полном отчаянии он решил обратиться за помощью к какой-нибудь знахарке. Осторожно расспросив о местных колдуньях и чернокнижниках, он разыскал некую Боряну, о которой в округе шла молва как об довольно искусной ведьме, и как на исповеди, открылся ей.

     За свою помощь в этом необычном деле Боряна заломила немалую цену, но Даркец был согласен на все, лишь бы только избавиться от трусости. В назначенный ведьмой день воевода уже был в ее хижине.
     Урошевич долго сидел на лавке, подозрительно следя за священнодействиями колдуньи. Та же бросала в котел траву то из одного мешочка, то из другого, подсыпала различные порошки, мешала жидкость и бормотала при этом заклинания.
     Процесс был довольно продолжительным, но, наконец, подошел к концу.
     - Пей же, о рыцарь, - с хихиканьем обратилась к Урошевичу Боряна.
     Даркец обеими руками опасливо принял горячий котелок и с сомнением принюхался к его содержимому:
     - И пахнет как-то странно... Ты уверена, ведьма, что твой отвар мне поможет?
     - Конечно. Сам увидишь. Вот выпьешь и станешь настоящим храбрецом, смелым, как лев. Но если ты передумал, и хочешь оставаться таким же, как и сейчас… ну тогда не пей.
     Урошевич подумал еще немного, при этом невольно припомнил свое постыдное поведение в Галиче и махнул рукой.
     - А, ладно! Делать нечего... давай свой бальзам.
     В несколько глотков осушив котелок, он крякнул и поморщился. Вкус у жидкости был не такой уж и приятный.
     - Крепкое питье, - прохрипел он. - Но вполне терпимое.
     - Чувствуешь, как смелость горячими потоками разливается по своим жилам? Это только начало. Жидкость подействует не сразу, а только ночью. Как вернешься, сразу ложись спать, - напутствовала его Боряна перед отъездом, - А утром, как проснешься, сразу же посмотрись в зеркало. И тогда увидишь - твое лицо уже тогда будет мужественнее, чем сейчас.
     - Зеркало... - пробормотал Урошевич,- и где мне только в военном лагере найти зеркало...
     Вернувшись затемно в войско, он приказал своему оруженосцу начистить до блеска металлический щит, а сам отошел ко сну. Сновидения его были приятными - снилось, как он станет храбрецом и совершит во имя короля множество славных подвигов.
     Весь сербский стан тоже спал. Предутренняя тишина изредка нарушалась только перекличкой часовых, когда на рассвете ее вдруг разорвал жуткий, совершенно нечеловеческий вопль.
     Задремавший, опираясь на копье, часовой встрепенулся. Страшный шум доносился из палатки полководца Даркеца. Просунув голову за полог, воин увидел странную картину.
     Закрыв лицо ладонями, по палатке метался воевода, при этом ни на секунду не переставая стонать и завывать. На полу валялся начищенный вчера щит. Внезапно, почувствовав каким-то образом присутствие другого человека, Даркец не своим голосом приказал ему сейчас же убираться прочь. При этом он даже не обернулся.
     Ошарашенный страж отпрянул от шатра. Еще через несколько минут Даркец, без доспехов, но на голове которого уже почему-то красовался глухой шлем, полностью закрывающий лицо кольчужной бармицей, стремглав выскочил из палатки и бросился к коновязи. Вскочив на первую попавшуюся ему лошадь, он помчался к лагерным воротам...

     Через час бешеной скачки, преодолев за это время расстояние, требующее двух часов нормальной езды, он спрыгнул с лошади у хижины знахарки.
     - Спишь, проклятая ведьма! - свирепо заорал он с порога, пинком распахнув дверь в обиталище Боряны. - А мне вот, по твоей милости, не до сна теперь... Ты только посмотри, что сделало со мной твое чертово снадобье!
     И он сорвал шлем с головы.

     Плохо соображая после сна, старуха, кряхтя, сползла с лежанки и своими подслеповатыми очами вгляделась в лик продолжающего негодовать Даркеца. Взору ее предстало красное от злости лицо полководца, усеянное бородавками - крупными, как лесной орех. Они густо покрывали его ото лба до подбородка, и уши тоже.
     - Ээээээ... мммм... не понимаю... вообще-то так не должно было получиться..., - заблеяла Боряна, лихорадочно раздумывая, как же ей выпутаться теперь из неприятного положения, - Обычно мои зелья всегда действовали как надо... Но может, на этот раз я нечаянно перепутала свои мешочки... и всыпала что-то другое... Они ведь так похожи... А я уже не в том возрасте, что раньше, и память моя тоже не так крепка...
     - А мне-то что прикажешь теперь делать? Жить с этими украшениями всю оставшуюся жизнь? - ревел полководец. - И зачем только я поверил тебе? Ты только посмотри - все лицо покрыто ими! И тело, между прочим, тоже! Я похож на какую-то жабу! Можешь ты избавить меня от них? Отвечай!
     - Я пока не знаю - призналась знахарка. - С таким я еще ни разу не встречалась.
     - Так ты вылечишь меня или нет? - наступал на нее Даркец. - Клянусь всеми святыми, если не можешь вылечить, то так и скажи — и я снесу тебе голову прямо сейчас!
     Полководец с железным свистом выдернул меч из ножен и занес его:
     - Ну?!
     Боряна содрогнулась. Злое выражение «лица» Даркеца Урошевича, раздувшееся и покрытое мерзкими наростами, не предвещало ничего хорошего. Судя по его виду, он совсем не собирался шутить.
     - Я попробую. Но это займет какое-то время... ну, может, несколько дней... Надо ведь припомнить кое-какие заговоры... Тебе придется чуть потерпеть.
     - Потерпеть - тебе-то легко говорить! А каково это мне? И как только я людям теперь на глаза покажусь? О, только бы король не призвал немедля явиться в Белград!
     Боряна рассмеялась своим мелким, дребезжащим смехом:
     - Да уж, нашему добрейшему королю Луке лучше пока не видеть тебя... Тем более, что он уже не слишком молод... Так что возвращайся и скажи своим людям, что все с тобой в порядке. Пусть не беспокоятся о твоем отсутствии. А потом возвращайся сюда. Кажется, я вспомнила: кора белой ивы должна помочь... Так и быть, придется тебе тут пожить у меня недельки две-три, пока я займусь твоим исцелением.

     Постепенно прибирающий к своим рукам власть Джованни Дандоло, наконец, убедил дожа Венеции Рамбальдо и консильери республики Филиппо в том, что настала пора забрать свои земли, утерянные в войне с сербами. В его распоряжении уже имелась большая военная сила, опираясь на которую можно было позволить себе говорить с позиции сильного.

     В октябре 1249 года в Вену прибыл посол Венеции Паскуале Педраццоли, где в то время гостил и сам король Лука. Так как с Венецией продолжался мир, посольство хорошо приняли. Правитель города Милован Дамьянович, замещавший отсутствующего Йована Марцету приказал устроить большой пир в честь приезда этих высоких гостей.
     Когда же отгремели последние здравицы в честь благородного синьора Паскуале Педраццоли, можно было поговорить и о деле. И тогда синьор Паскуале изложил свое поручение:
     - Мой господин, дож Венеции Рамбальдо, обращаясь моими устами к тому, кто называет себя королем Сербии Лукой, требует возвратить ему все земли, незаконно удерживаемые вами на протяжении многих лет, а именно: Зару, Рагузу и Загреб, а также возместить ущерб за незаконное использование вами всех тех благ, что давали эти города... А для начала он требует, чтобы вы признали себя виновными в этом и в знак своего согласия со сказанным обязались выплачивать ежегодную дань по 2000 дукатов в течение пяти лет! В противном случае мы готовы воевать с вами и пусть тогда меч рассудит, кто имеет больше прав на эти земли. Да будет известно вам, что сейчас мы имеем на своей стороне сильных союзников, таких как Священная Римская Империя, и могущественный император ее во всем поддерживает дожа и безусловно, готов помочь нам в восстановлении наших прав, грубейшим образом попранных Сербией. В том же случае, если...
     Свита короля, стоящая вокруг королевского трона, зашумела. Дерзкая речь посла и его поведение были настолько вызывающими, что король Лука не стал больше дослушивать, что еще хочет сказать синьор Паскуале. Взмахом руки восстановив тишину в зале, он обратился к венецианцу:
     - Посол, - обратился Лука к Паскуале, - ты слишком долго говорил о таких вещах, о которых нам совсем неинтересно слышать. Поэтому мы ответим тебе очень коротко: мы, сербы, никогда не боялись войны, не испугаемся и теперь. И если Венеция опять хочет войны, она ее получит. Но пусть прежде, чем отправить своих воинов на Сербию, дож вспомнит о том, сколько раз уже венецианцы терпели от сербов поражения. Если же он так хочет пополнить число своих соотечественников, что лежат в наших землях, пусть приходит. А теперь иди. Возвращайся к своему дожу и передай, что мы готовы встретить его!
     То спокойствие, с которым король Лука ответил на угрозы, несколько умерило пыл жаждущих новой войны венецианцев. Полководец Реньеро Дзено, рвущийся в бой, был вынужден подчиниться решению. Армии, только и ожидающие на границе приказа перейти ее и вторгнуться в Сербию, замерли.
     Тем временем война между Польшей и Венгрией продолжалась с переменным успехом. Отразив несколько нападений поляков на Люблин, венгры сами перешли в наступление. Вскоре их король Карл осадил Торн. Однако хорошо укрепленная крепость устояла, и уже венграм самим пришлось отступить.
     Пока же другие народы без устали проливали кровь друг друга, в Сербском королевстве жизнь текла неспешно и размеренно. Неожиданно для многих новым правителем Софии стал молодой Антон Станимирич, проявивший себя как умелый управитель и поборник учености. Это редкое сочетание выдающихся достоинств в итоге и заслуженно принесло ему высокий пост. Спустя недолгое время Антон очень подружился с Даркецем Урошевичем, продолжающим стоять со своим войском у города. Именно ему, как своему лучшему другу и побратиму, и поведал Урошевич о том, что же произошло с ним еще не так давно. Теперь, когда он был полностью избавлен ведьмой Боряной от последствий ее же ошибки, обо всем этом уже можно было вспоминать со смехом.
     Осенью того же года сыграл свадьбу Милован Дамьянович, этот молодой, но талантливый градоначальник, выбравший в свои спутницы жизни красавицу Гордану из рода Радивоевичей. Множество гостей съехалось поздравить новобрачных.

     Спустя еще полгода очередной праздник состоялся в Эстергоме, где была сыграна свадьба Борислава Иванича и его избранницы Адрияны Лакичевич. Пир вновь был роскошен. Все площади города были заполнены пирующими. Празднование было настолько щедрым, что ему мог бы позавидовать любой принц.

     По торговым путям, разведанным предприимчивым Степаном Йеверичичем, двинулись и другие сербские купцы. Вскоре их умение устанавливать связи с местными ремесленниками, бедуинами и звероловами уже начали сказываться – и в Сербию потекли деньги за счет торговли восточными товарами — дамасской сталью, необычными животными и редкими пряностями, ценившимися на вес золота.
     Укрепление и рост влияния сербских купцов, довольно быстро захвативших многие лучшие рынки в Египте и Палестине, как и ожидалось, не мог понравиться местным торговцам, уже давно привыкшим, что товары с Востока шли на Запад только при их посредничестве. До сих пор, переправляя свои и еще более дальние товары в Европу, они получали баснословные прибыли, изрядная доля из которых теперь оседала в карманах сербских купцов. Султан Египта, казна которого отныне недосчитывалась немалых средств, встал на защиту своих соотечественников и попытался ограничить в правах приезжих из Сербии. Во многом из-за этого отношения Сербского королевства с султанатом Айюбидов начали ухудшаться.
     Сразу после уборки урожая, осенью 1250 года еще один многодневный праздник был устроен в Яссах в честь свадьбы Станко Иванича и его невесты Векославы, молодой и благоразумной девушки благородных кровей родом из Звечана. Некогда увидев ее, Станко, этот могучий и неукротимый рыцарь, влюбился в нее с первого взгляда. Теперь же о пышности этой свадьбы по всей Южной Европе шли восторженные и недоверчивые разговоры.
     Венецианцы так и не пошли на примирение с Сербией. Всего через год они все же не выдержали и в очередной раз начали войну.

     Многочисленные войска, собранные во многом из не слишком надежных и прожорливых наемников, все чаще требовали выплаты им большого жалованья, и глупо было продолжать держать их в бездействии. Так что вскоре две большие армии под началом самого дожа Рамбальдо и полководца Джованни Дандоло вторглись в Сербию. Еще одно небольшое войско, продвигаясь по другой дороге, скрытно подошло к Заре и взяло ее в осаду.


     Осада Зары венецианцами стала последней каплей, переполнившей чашу терпения короля Луки. Пора было показать зарвавшимся итальянцам, что дружба с Сербией гораздо безопаснее войны. Трпимир получил приказ разбить вторгшиеся войска Венеции.
     В ноябре 1251 года состоялось крупное сражение. Со стороны сербов одну из армий вели Трпимир Неманич с Векославом Протичем, второй армией командовал перспективный воевода Владислав, также поддержку оказал командир Загребского гарнизона Крешимир, выйдя за стены двумя отрядами. Венецианские войска вел сам дож Венеции Рамбальдо, отдав командование одной из армий маркизу Джованни Дандоло.


     Бой состоялся на заснеженной холмистой равнине к западу от Загреба. Выстроив свои отряды в боевые порядки, Трпимир приказал конным лучникам выдвигаться навстречу армии Дандоло и, обойдя с флангов, постараться обстрелом уменьшить количество итальянцев.


     Задача перед воеводой Владиславом стояла более сложная – ему со своей армией предстояло сдерживать войско дожа Рамбальдо, пока Трпимир со своими воинами расправляется с другими итальянцами. Сложность этой задачи заключалась в том, что в свое войско венецианский дож набрал наиболее боеспособные отряды, сплошь состоящие из тяжелых латников и пикинеров. Войско же Дандоло было наполовину укомплектовано ополченцами, что давало неплохие шансы на быструю победу над маркизом.
     Выбранная тактика принесла свои плоды. Отстреляв более половины боезапаса, отряды конных лучников были переброшены в помощь Владиславу, который пока успешно сдерживал Рамбальдо, пехота же ринулась врукопашную. Изрядно уменьшившееся в количестве после обстрела сербами, войско Дандоло не смогло организовать достойное сопротивление. Вскоре итальянцы бежали. Сам маркиз в панике повернул не в ту сторону и с остатками своего отряда влетел в выставленный лес копий сербских воинов. Так венецианцы потеряли одного из своих полководцев.
     Воины Владислава уже вступили в единоборство с латниками Рамбальдо, когда с правого фланга раздался сербский боевой клич, и в бой вступили чуть потрепанные в предыдущей схватке сотни Трпимира. Начавшие было сдавать позиции, ратники Владислава воспряли с духом и, с невесть откуда взявшимися силами, обрушились на итальянцев. Окончательный разгром венецианцам принес удар с тыла свежих рыцарских отрядов Трпимира и Векослава. Заметавшиеся итальянские арбалетчики, в попытке укрыться от сербской конницы за спинами своих пикинеров, внесли дополнительную сумятицу в ряды армии дожа Рамбальдо. Венецианцы побежали. Остановить отступление своих войск попытался сам дож, но было поздно. Когда на остатки отряда Рамбальдо налетела дружина Трпимира, дож решил достойно принять смерть и развернулся навстречу сербскому военачальнику. Вскоре все было кончено.


     В бою пал и сербский воевода Владислав, лично прикрывавший отход своих лучников. Беда случилась еще до того, как подоспели на помощь воины Трпимира. Поскольку не ожидавшие такого разгрома венецианцы отказались платить выкуп за плененных в бою, все захваченные венецианцы были казнены на тризне в честь Владислава и остальных сербов, погибших за свободу свой Отаџбины.
     Чуть южнее стен Загреба стояло резервное войско сербов, которое в случае поражения Трпимира должно было не дать венецианцам пройти к городу. Но, благодаря победе Неманича, воеводе Маре не пришлось оборонять город. Поэтому, взяв с собой две сотни воинов, он отправился к осажденной Заре – надо было окончательно изгнать вторгшихся итальянцев. Мару поддержал командир гарнизона Дмитар, выведший своих солдат за стены Зары. У венецианцев не было никаких шансов.




     Итальянцы так быстро бежали от города, что многим удалось спастись. Взятых в плен двух лучников Мара милостиво отпустил.

     Накануне Рождества в глухую деревеньку под Яссы прибыл таинственный человек, закутанный в черный плащ. Капюшон на голове не давал разглядеть его лицо. Постоялого двора в селении отродясь не было, поэтому прибывший решил остановиться в крайней избе, как будто отделенной от остальных домов полосой нехоженого снега. То, что мрачный человек выбрал именно этот дом, не вызвало у жителей никакого удивления. С тех пор, как тут поселилась странная и нелюдимая женщина, к ней часто наведывались разные странные личности.
     Вот такой разговор состоялся на посиделках в одной из деревенских изб, когда деревню окутали сумерки:
     - Что енто деется-то, братэ! – дребезжал голос деда Петра. – Мы ведь когда еще государю отослали Славку с посланием, что скотина наша хиреет, урожай не удался. А к ней все так и шастают всякие-разные. А потом вещи пропадают, и на двор-то боязно выйти ночью. На прошлой неделе волки загрызли Чапика, совсем рядом с его домом. И никакой управы нет на енту старуху.
     - Подожди, деду. Наш король, да даст ему Господь здоровья побольше, никогда в беде не оставлял свой народ, - прогудел чернобородый кузнец. – Поможет он нам избавиться от напасти.
     - Пока еще дождемся ентой помощи, - махнул рукой старик. – Может сами вилы возьмем да нагрянем к ведьме?
     - Побойся Бога, старый, - замахала на него местная повитуха. – Еще проклянет нашу деревню – глаз у нее плохой. У меня на таких чуйка.
     Все помолчали. Внезапно в горницу вбежал мальчишка в заснеженном треухе и тулупе.
     - Деду, деду! Там такое! – не договорив, мальчишка выскочил во двор.
     Наскоро одевшись, односельчане толпой вывалились на крыльцо и остолбенело уставились в сторону крайнего дома, где жила ведьма. Оттуда доносился сильные хлопки, а потом раздался такой грохот, что почти все попадали прямо там, где стояли.
     Прошло немало времени, прежде чем жители деревни решились, взяв факелы, подойти к бывшему дому ведьмы. Зрелище, которые предстало у них перед глазами, вызвало у некоторых нервные вскрики. Вместо дома с небольшой пристройкой на земле чернел круг земли. Обгорелые деревяшки и остатки утвари были разбросаны за пределами этого круга.      Но больше всего напугали жителей трупы десятка крупных волков, лежащих ровнехонько один подле другого. Над всем этим стоял сильный запах серы.
     От чудом сохранившего почерневшего сарая послышался шум. Когда жители уставились на него, стена постройки вдруг рухнула, и, из-под начавшей валиться крыши, выметнулся черный всадник на черном коне. Когда он унесся прочь, окончательно перетрусившие жители начали приходить в себя. Уже всем было понятно, что ведьму покарал демон, явившийся из самой преисподней. Много позже появились слухи, что из-под копыт черного всадника летели искры, а из ноздрей коня валил дым. Находились даже те, кто утверждал что видел, как «демон» провалился сквозь землю, выехав из деревни. И некоторые были готовы за чарку местного пойла отвести любопытствующих к той яме, куда исчез посланник дьявола, приходивший за душой ведьмы.
     Как бы то ни было, вновь избавив сербов от очередной вредительницы, Желько уносился вдаль. На скаку он прикидывал, что в следующий раз надо бы побольше заказать этого черного порошка, давеча привезенного торговцем из кара-кхитайских земель. Уж очень интересные от его применения были последствия.



     У Богдана Войславича на юге Балканского полуострова были свои задачи. Как только было получено сообщение о разгроме венецианских армий под Загребом, он тут же приказал сворачивать лагерь и выдвигаться к Коринфу. Спустя несколько часов показались стены города.
     Еще не улеглась пыль от последних итальянских дозорных, спешивших укрыться в городе, как сербы, не спеша, начали готовиться к осаде Коринфа.



     Заблокировав со всех сторон город, Богдан не давал возможности венецианцам усилить гарнизон. Граф Реньеро Педерчини, наместник Коринфа, не ожидая нападения на город, не позаботился своевременно об усилении гарнизона тяжелой пехотой. Большую часть вверенного ему войска составляли конные рыцари. В поле наличие такого количества тяжелой кавалерии давало большое преимущество, но на узких городских улицах оно сходило на нет.
     Дождавшись весны, когда измученные постоянным ожиданием нападения и слегка ослабевшие из-за сокращения рационов, итальянцы уже не смогут оказать достойного сопротивления, Богдан приказал начать штурм.


     Подготовив множество штурмовых лестниц, Богдан тем самым намеревался быстро взять стены, дабы, расставив там лучников, нанести серьезный урон венецианской коннице, не вступая в ближний бой.


     Пока поднявшиеся на стены воины расправлялись со стоящим там противником, отряд копейщиков тараном вынес ворота и, опрокинув последних защитников, устремился в город.


     Во дворе замка собрались все рыцари во главе с Педерчини. С помощью лестниц на стены, опоясавшие замок, быстро вскарабкались сербские лучники и создали настоящий ливень из стрел.


     Когда оставшиеся рыцари как можно дальше отошли от стен, чтобы нести меньший урон, во двор замка ринулись копейщики, на ходу перестраиваясь в подобие ежа. Отчаянно бросились на сербов рыцари, но, умело выстроенная оборона, очень быстро сократила ряды конницы. Никто из венецианцев не догадался покинуть коней – в рукопашном бою у них, как тяжеловооруженных в куда более лучших доспехах был шанс удержать замок. Сам граф Реньеро Педерчини пал в первых рядах, следом за них от копий погибли и остальные рыцари. Город был взят.


     Король Лука решил, что уж если греки когда-то не смогли оборонить от врага свой город, то и нечего им его возвращать. Так Сербское королевство увеличила свои земли на побережье Адриатики.

     В апреле 1253 года в королевской семье произошло пополнение: в семье Душана Неманича, сына прославленного Растко, родился маленький Игор.



     Казалось бы перед новой угрозой с Востока, все государства Европы и Азии должны сплотиться, чтобы сообща противостоять монгольским ордам. Однако все преследовали свои личные сиюминутные интересы. Формировались новые центры силы. Не успела союзница Сербии Армения вступить в войну протии Омана, как с султанатом тут же заключили союз поляки, извечные сербские противники.



     Поскольку переданный несколько лет назад Венеции город Бреслау не привел к потеплению отношений, на королевском совете было принято вернуть его обратно. Да и усиление на западном направлении было стратегически важно – рано или поздно Священная Римская Империя и Франция прекратят вражду, тем паче об этом все более настойчиво говорит Папский престол. В этом случае немцы вновь обратят свои взоры на восток, где до сих не был подписан мирный договор с сербами. Тут не нужно было гадать о том, куда направят свои железные армии наследники античного Рима.
     Именно из этих соображений армия Душана Неманича в декабре 1253 года начала длительную осаду Бреслау.


     Венеция успела максимально усилить гарнизон города, поэтому штурмовать город имеющимися в наличии войсками было бы чистым безумием. Душан решил вынудить противника выйти за стены, поскольку в чистом поле, благодаря отрядам конных лучников, сербы бы одержали верх даже над вдвое превосходящими силами.

     В конце марта 1254 года Богдан Войславич посадил свою армию на корабли, оставив в Коринфе небольшой гарнизон. За пару лет отстроив слегка порушенный город, а также по мере сил помогая жителям Коринфа, ранее не раз обираемых итальянцами, Богдан заслужил их благодарность. Тем более, находясь под венецианцами, горожане в полной мере прочувствовали на себе нетерпимость католиков по отношению к православным христианам. Поэтому можно было не опасаться того, что жители Коринфа поднимут мятеж, более того, в последние месяцы молодые мужчины часто подходили к сербским воинам с просьбой посодействовать в устройстве на военную службу – доблесть сербской армии была известна по всей Европе. Для иноземцев была честь попасть на службу к королю Луке.
     Богдан же готовился к отплытию – снова его целью был город Палермо, оккупированный немецкими захватчиками.


     Недавнее взятие немцами Неаполя поставило под угрозу нахождение на полуострове королевства Сицилии – теперь во владении сицилийского короля оставался лишь Бриндизи. Такое усиление Священной Римской Империи было очень опасным. Предстояли жаркие схватки со старым подзабытым врагом, опыт побед над которым у Сербии уже был.