Сообщество Империал: Роль бухарских торговцев в экономическом развитии Джунгарии - Новое Время - Исторические Статьи - Библиотека Статей - Сообщество Империал

          В XVII-XVIII ст. русские называли Западный Туркестан «Большой Бухарией», а Восточный Туркестан – «Малой Бухарией»; тюрко-мусульманское население этих областей обозначали как «бухарцев». Эта статья посвящена роли и вкладу этих «бухарцев» в джунгарскую историю (стр. 2).



          Начало практике строительства в степи больших городов, таких как Орду Балик или Бэй Балик, положил Уйгурский каганат. С того времени каждое кочевое обьединение Центральной Азии имело свой город-столицу, но большинство постоянного населения в них составляли не кочевники, а жители центральноазиатских оазисов, китайцы и представители других оседлых народов (стр. 2).


          Владения Батура-хунтайджи (правил в 1635-1653) простирались от верховьев Иртыша до Хобоксара, а его ставка находилась у истоков р. Эмир (Эмель) на северной стороне горы Тарбагатай. В 1616 г. русский посланник Томила Петров сообшал, что ойраты не имеют городов. Однако в 1637-1638 гг. Батур-хунтайджи начал строительство «каменного города» в Хобоксаре (окрестности совр. г. Хобоксар в Синьцзяне). Этот город, который строили китайские и монгольские пленные, был обнесен квадратной кирпичной стеной (каждая сторона которой имела 108 м длины и 4,3 м высоты), на которой стояли 4 железные пушки. В городе располагался тибетский храм и была система ирригационных каналов. Население городка состояло из 300 обывателей, в большинстве ремесленников и крестьян китайского, монгольского, бухарского происхождения, а также лам и ихних ойратских последователей. Батур-хунтайджи обращался к России с просьбами помочь скотом, мастерами и оружием для обеспечения ифраструктуры построенного города (прим. 8: в районе Хобоксара известны сохранившиеся до нашего времени руины некоего «старого джунгарского города», возможно, это и есть остатки городка Батур-хунтайджи). К 1644 году число джунгарских городков возросло до четырех (то есть было построено еще три), все они располагались на расстоянии дня езды от одного к другому (стр. 3).

          В любом кочевом обществе подобные городки были весьма удобной целью для нападения и разорения, поэтому для их существования были крайне важны факторы сильной власти и стабильности общества. Постройка этих городков Батуром-хунтайджи отображает его высокий статус среди ойратской знати, его реальную власть, и может быть признана первым шагом джунгар к созданию кочевого государства (от себя замечу, что разные исследователи по разному трактируют как само понятие «кочевого государства», так и вопросы его становления, хронологические в том числе, у джунгар) (стр. 3-4).


          Батур хунтайджи умер в конце 1653 года. Его сын Сенге (правил в 1654-1670) наследовал власть над джунгарами, и, хотя эта власть была вскоре оспорена его старшими братьями по отцу, приблизительно в 1660 году Сенге вышел из этой междуособицы победителем (стр. 4).

          После смерти Батура-хунтайджи упоминания о Хобоксарских городах больше не встречаются. Как предполагает историк Джон Баддели, это связано с тем, что последующие правители Джунгарии предпочитали размещать свою ставку в долине Или, которую и видели центром своих владений. Летом 1662 года лагерь Сенге находился около местностей Осук и Самул (по-видимому, в районе р. Осуг и Самаал – в совр. Алматинской обл. Казахстана), находящихся к западу от Кульджи. Большинство свидетельств этого периода говорят о том, что во время правления Сенге племя джунгар (предполагаю, имеются в виду лишь чоросы, а не все 4 племени джунгар) начало продвигаться на юг (стр. 4).

          Согласно исследованиям Вакамацу Хироши и Дэвида Брофи, которые основываются на истории Могульского ханства, написанной Шахом Махмудом бин Фадилем Чурасом во второй. пол. XVII века, какие-то ойратские лидеры начали постепенное вторжение в восточнотуркестанские оазисы уже в 1640-х годах. Первым начал продвижение на юг Султан-тайджи (он же Йелденг-тайши), глава племени хойтов (Khoyid), обитавшего на р. Юлдуз. В начале 1660-х годов Сенге с 5-тыс. войском напал на город-оазис Керию. Позже Сенге вмешался в междуособную борьбу между ханом Абдуллой, могульским правителем Яркендского ханства, и его сыном Юлбарсом, правителем Кашгара, на стороне последнего (стр. 4).

          Не стоит забывать также и о главе хошутов Очирту-хане, одном из основных сторонников Сенге. В период зимы 1661 – лета 1662 г. Очирту-хан, одолевший своего младшего брата Аблая в 1661 г. (имеются в виду осада Аблайкита и сдача Аблая на хороших условиях), прошел через местность Илийский Талгар (монг. Илийн Тальяр), расположенную близ современного г. Алматы. Очирту-хан также поддерживал Юлбарса, и в 1667 г. совершил поход в Восточный Туркестан. Правда, не ясно, было ли это движение джунгар на юг результатом заранее спланированной миграции. Русский посланник Кульвинский (в статье неправильно Куривинский), посетивший лагерь Сенге в сентябре 1667 г., писал, что улус Сенге все еще находится не далее чем в двух днях езды от Иртыша (стр. 5).

          В 1668 г. Сенге снова двинулся на юг. Юлбарс, вытеснив своего отца, стал ханом Яркенда. Но в Аксу появился дядя Юлбарса Исмаил, который выступил против племянника, и, при поддержке Султан-тайши, также обьявил себя ханом. Встревоженный таким поворотом событий, «хан Юлбарс взял с собой все подобающие его титулу регалии и отдал их Сенге, а сам вернулся править в свой [первоначальный] султанат [т.е. Кашгар]». Этот символический жест еще более увеличил влияние Сенге в Яркендском ханстве. Тем не менее, в конце 1669 г. Юлбарс был убит сторонниками Сенге, а его сын и наследник Абд аль-Латиф был казнен Исмаилом, который вошел в Яркенд и занял трон в апреле 1670 г. В тот же год Сенге был убит своими единокровными братьями. Так драматично завершился этот период джунгарского влияния на жизнь юга (стр. 5).


          Долина реки Или являлась природной крепостью, окруженной горами с трех сторон. Также эта местность служила удачной тактической базой, из-за своего положения позволявшей осуществлять экспедиции в города-оазисы Таримской долины и Мавераннахра; именно поэтому она была так привлекательна для многих кочевых групп (стр. 5-6). По наиболее распространенной верчии, ойраты захватили район Или и поселились там в последней трети XV в., после того как ихние восточные кочевья были отобраны монголами.

          После того как Сенге был убит в 1670 г., его младший брат Галдан (правил в 1671-1697) вернулся из Тибета и наследовал брату как глава племени джунгар. В 1676 г. он разбил и пленил Очирту-хана (прим. 25: Галдан был женат на его внучке (или дочери) Ану Даре, вдове своего брата Сенге) (умер в 1680), который ранее был союзником Сенге. В следующем году (1677 – но каждый датирует это событие по-своему) Далай-лама V даровал Галдану титул «Бошокту-хана» («Благословенного хана»). Галдан правил большинством ойратских племен, также он организовал вторжения во многие города-оазисы Цетральной Азии. После этих успешных завоеваний, долина Или стала неприступным центром джунгарских владений (честно говоря, тут я не понял мысль автора) (стр. 6).

          Так как исторические источники дают очень мало информации об укрепленных городах в Или джунгарского периода, и по причине недостаточности археологических исследований, произведенных в этом направлении, наши знания о процессе строительства, структуре и размерах этих городов весьма туманны. Но, без сомнений, города, созданные в период правления Галдана, формировались вокруг религиозных институций. Галдан основал на берегу р. Или три тибетские школы, во время его правления число лам возросло до 5 тысяч. Позднее, Галдан Церен (правил в 1727-1745), один из преемников Галдана Бошокту, начал строительство храма Цзиньдин (Jinding – «с золотой крышей») в Кульдже на северном берегу р. Или и храма Иньдин (Yinding – «с серебрянной крышей») в Хайнуге (Khayinugh) на южном берегу. В этих храмах жило 6 тысяч лам, под началом четырех главных настоятелей ширетуй-лам (širetü). Базируясь на этих данных, Ханеда Акира предполагает, что эти храмы могли иметь крестьян для обработки полей и ремесленников для строительства и поддержания зданий. Также вокруг храмов могли возникнуть рынки, ориентированные на паломников. На карте Рената № 1 Кульджа и Хайнуг обозначены большими и своеобразными значками, отличающимися от значков других обьектов; это может быть свидетельством существования в этих местах городов (довольно хлипкое свидетельство!) (стр. 6).



          Как было указано выше, укрепленные города, возведенные в степях, были населены преимущественно обитателями из числа оседлых народов, переселенными на территорию кочевых племен извне. В обоих случаях – Хобоксара и Или – джунгарские правители не размещали свою резиденцию внутри города, а продолжали вести кочевую жизнь в прилежащих степях (прим. 30 описывает ежегодный путь кочевки Галдан-Церена). За время пребывания джунгар в Или, ихние взаимоотношения с бухарцами прошли значительное развитие. В XVII-XVIII веках термин «бухарцы» обычно применялся как собирательное название тюрко-мусульманского населения оазисов Цетральной Азии; заметим, что большинство из тех, кто жил и трудился под джунгарской опекой, происходили из Восточного Туркестана (т.е. нынешнего Синьцзяна). В этом параграфе мы рассмотрим процесс эмиграции бухарцев в Или и проанализируем ихнюю роль и положение в носозданных городах (стр. 7).


          Завоевание Галданом Бошокту Восточного Туркестана в 1680 году предоставило бухарцам первую возможность эмигрировать в Джунгарию в массовом порядке (что-то мне кажется, их никто и не спрашивал, хотят ли они мигрировать – переселяли, и все). Предыстория этих событий такова. В конце XVI века в Восточном Туркестане появились группировки ходжей – лидеров мусульманского суфийского ордена Накшбандия, прибывших из Бухары и Самарканда. Ходжи оказали большое влияние на ход событий в этой местности. Существовали две основные секты – общества Ишакия и Афакия. Согласно Тахира-и ходжаган (или Тахира-и азизан), ходжа Афак (Аппак), основатель общества Афакия, был изгнан Исмаил-ханом, который покровительствовал Ишакии, и был вынужден отправиться в Цзю (тибетскую Лхасу). Там он получил поддержку жреца-брахмана (имеется в виду Далай-лама V), а затем при посредничестве последнего отправился в Или просить помощи у джунгарского Галдана Бошокту-хана. Отозвавшись на его просьбу, Галдан напал на Яркенд совместно с Афаком. В Тахира-и ходжаган дальнейшие события описаны так: «[Калмаки] захватили Исмаил-хана вместе со всеми его приближенными и вернулись. Так хан и его люди осели в Или». Это сообщение показывает, что джунгары взяли в Или, помимо самого Исмаил-хана, многих жителей-мусульман (стр. 7).


          Большинство бухарцев в Или было крестьянами, выращивавшими зерно и фрукты. Они известны как таранчи, от тюрк. и монг. слова «таран» со значением «посев, семена, зерно». Русский посол Унковский, пребывавший в Или в 1722-1724 гг., рассказывал:

          «Еще лет тридцать назад у калмыков было немного зерна, так как они ничего не смыслили в земледелии. Теперь обрабатываемые ими земли постоянно расширяются. Не только покоренные бухарцы выращивают злаки, но и многие калмыки также вовлечены в земледелие, потому что таков приказ контайши (Цеван-Рабдана)».

          Слова «тридцать лет назад» указывают на период около 1690 г. Это 10 лет после завоевания джунгарами Восточного Туркестана в 1680 г. и последовавшей эмиграции бухарцев в Или; ясно, что именно это время было переломным моментом, после которого земледелие в Джунгарии стала практиковаться в больших масштабах. За Унковским, ок. 2 тысяч бухарцев вели кочевой образ жизни, сопровождая тогдашнего джунгарского правителя Цеван Рабдана. Это может свидетельствовать о том, что численность населения таранчей выросла до значительных размеров. По оценке Сагуши Тору, общее количество бухарцев в Или в это время было от двадцати до тридцати тысяч, что, скорее всего, довольно близко к правде (стр. 9).

          Кроме бухарцев, Илийская долина стала домом также для многих других захваченных иноземцев – русских (прим. 41: в 1732 г. джунгары освободили ок. 400 пленных русских), шведов, (тибетцев), китайцев и маньчжуров. Эти пленники познакомили ойратов с новыми техниками добычи и обработки серебра, меди, железа. С начала XVIII века вооружение (мушкеты, пушки, пули, а также доспехи), речные лодки, и даже бумага для письма – все это теперь изготавливалось в Или. Более того, джунгарские артиллеристы – буучин[эр]ы (puučin[ar]) – были, по-выдимому, в большинстве своем бухарцами и киргизами (бурутами) (стр. 9).

          Бухарские купцы были известны среди джунгар под названием «bederge[n]». Это слово походит от персидского термина «bāzārgān», обозначающего купцов («базарники», «базарные люди»). Тахира-и ходжаган рассказывает, что bāzargān отправлялись в степи к ойратским племенам в Или. Но, по-видимому, это слово не является специальным термином, а лишь общим обозначением для всех торговцев, купцов и даже караванов мусульманской Центральной Азии (стр. 9).

          С другой стороны, нужно отметить развитие термина bederge[n] в джунгарской системе. Китайские тексты сообщают, что когда Цины в 1755 г. захватили Илийскую долину, они «даровали мусульманскому беку Азизу, управлявшему отоком Bederge, титул zongguan (Supervisor in-Chief) третьего класса и дали ему 150 серебрянных таэлей; затем, Юсуфу и Абд аль-Лахиму титул shiwei (Imperial Guard) и 120 серебрянных таэлей». Оток – это среднего размера кочевая группа в составе улуса или аймака, бывшая основной административной единицей населения джунгарской империи (прим. 48: в правление Галдан Церена были сформированы 24 отока). По джунгарской системе, бухарские купцы – bederge[n] – в Или образовывали оток, и несколько беков были поставлены его контролировать. Это сообщение представляет существенные доказательства в пользу предположения о том, что бухарские купцы занимали близкую к джунгарским властям позицию (стр. 9-10).

          Бухарские купцы в Джунгарии играли такую же роль, что и уйгурские и мусульманские купцы из Центральной Азии в Монгольской империи, называвшиеся Ortoq/Ortaq (прим. 49: это тюркское слово означает “компаньйон, партнер”). Унковский так описывает сферу торговых интересов джунгар: «Они торгуют с русскими в Сибири на севере, с китайцами, если только нет войны, на западе (???), и с тангутами (тибетцами) на юге. Кроме того, обычно многие торговцы отправляются в Индию и Великую Бухарию» (стр. 10).

          Как видится, весь этот рынок был открыт и поддерживался великолепной сетью купцов-бухарцев, действовавших при поддержке джунгарских сластей. Бухарцы организовывали караваны к отдаленным областям, в том числе к русским крепостям в Западной Сибири, городкам западного пограничья Цинской империи, в Индию и Тибет. Как “деловые партнеры” джунгар, бухарцы играли важную и активную роль в транзитной торговле между востоком и западом (стр. 10).



          В эпоху Монгольской империи интенсивность перемещений людей и товаров по Евразии достигла своего пика. После падения монгольской династии Юань и прихода к власти новой династии Мин, новые правители Китая заняли по большей части пассивную внешнеполитическую позицию. Хотя после средне-минского периода торговые связи с Центральной Азией находились в упадке, существуют и свидетельства торговой активности центральноазиатских купцов в Китае периодов поздней Мин и ранней Цин. Бабур-наме описывает караван, возвращающийся из Китая, как состоящий из тысячи палаток. В 1655 г. русский посол Байков путешествовал в Пекин вместе с группой бухарцев. В 1676 г. другой русский посланник, Спафарий, во время своего пребывания в китайской столице наблюдал прибытие четырех сотен центральноазиатских купцов (стр. 11).

          В 1682 г. цинский двор отправил в Джунгарию своего посланника по имени Китат, по случаю усмирения Мятежа Трех Князей (1673-1678). Китат пробыл в ставке Галдана около месяца, до начала 1683 г. Одним из важнейших вопросов, обсуждавшихся в ходе переговоров, был вопрос о верительных документах ойратских «даннических посольств» в империю Цин (стр. 11).

          После возвращения Китата в Пекин цинское правительство решило предоставить разрешение на вьезд лишь двумстам посланникам Галдана Бошокту, остальные должны были торговать в пограничных городах Чжанцзякоу и Гуйхуачен. Это распоряжение было выдано в ответ на все возрастающее число людей в «даннических посольствах» ойратов, что приводило к столкновениям с монголами по пути следования. Очевидно, что такое регулирование было расширено и на других ойратских лидеров, таких как Галма Дайчина Хошуучи (Ghalma Dayiching Khoshuuchi) из элэтов (чоросов), Борохуджи (Borukhuji) из хошуутов, Алдара из дербетов, и Аюку из торгоутов; все они имели опыт отправки посольства в Цин. Более того, император Канси в 1686 г. заявил, что только «четырем великим тайджи» ойратов, включая Галдана, будет дано право торговать в цинской столице. Из-за этих ограничений другие ойратские предводители потеряли возможность самостоятельно торговать с Китаем (в лучшем случае они могли надяться на включение своих товаров к караван одного из «великих тайджи»), что создавало напряжение внутри ойратских группировок. С другой стороны, концентрация прав на торговлю с Цинами в руках Галдана могла способствовать росту его власти (стр. 11-12).

          Возросшая в 1680-е годы активность ойратских посольств в Китай была прямо связана с завоеванием джунгарами Восточного Туркестана. В 1684 г. посольство, отправленное Галданом, насчитывало около 3 тыс. чел., возглавлял его тюрок Курбан-бей. Ми можем предположить, что в составе таких джунгарских посольств находилось значительное число бухарских купцов (стр. 12).

          После присоединения Монголии, вследствие чего территория Цинской империи значительно расширилась, центры джунгаро-цинской торговли из Чжанцзякоу и Гуйхуачэна сместились в города Сучжоу и Синин на западе провинции Ганьсу (прим. 62: количество торговых посольств в Сучжоу ограничивалось, поэтому Синин, а также города Дуоба и Байтаэр в Цинхае, где таких ограничений не было, в начале XVIII века имели больше возможностей для процветания в качестве торговых пунктов). После войны джунгары и империя Цин в 1734 г. заключили соглашение о перемирии. Вскоре после этого в Кобдо было проведено обоюднопризнанное размежевание границ, и в 1739-1740 гг. возобновились постоянные торговые отношения. Последующие 15 лет между джунгарскими и цинскими правителями поддерживались преимущественно мирные отношения, что привело к сближению ихних экономик. Такая регулируемая властями «данническая» торговля включала три вида миссий:
          (1) посольства в столицу:
          (2) пограничная торговля в Сучжоу;
          (3) традиционное «преподношение заваренного чая» (кит. аоча) ламам в Тибете, следуя по пути, который проходил через Синин в Цинхае.

          В конце 1742 г. в Пекин прибыло данническое посольство Галдан Церена, включавшее 300 чел., главного посла звали Чойнамкье (Choinamk‘e), а двух других – Мамут и Турду. И если Мамут (Махмуд?), судя по имени, мог быть как ойратом, так и тюрком (прим. 65: известны несколько ойратов с таким именем – например, Мамут, глава племени джахачин), то имя Турду явно тюркское. Мамут и Турду покинули столицу раньше Чойнамкье, т.к. им предстояло заняться надзором за пограничной торговлей в Сучжоу. В 1744 г. Турду снова посетил Пекин, теперь уже как главный посланник, и был допущен к аудиенции с императором Цяньлуном (правил в 1736-1795). Глава посольства 1751 г., носивший имя Эркин, также мог быть тюрком (стр. 12-13).

          Бухарцы также активно участвовали в пограничной торговле. Например, в 1742 г., когда в Сучжоу возник конфликт между двумя ойратскими торговцами, ойратом по имени Этегели и тюрком-мусульманином (маньчж. hoise) Османом, джунгарский посланник Халио (Halio) сообщил маньчжурскому министру Хайвану, что туда «уже отправлены четверо или пятеро начальных людей, в том числе мусульманин Ерен Хули (Аран Кули?) и другие». Тот же Еренхули-бек упоминается в 1752 г. как главный джунгарский купец, ведший дела в Хами и Сучжоу, дела у него шли весьма успешно (стр. 13).

          Прим. 71: кроме официально регулируемой торговли, процветала и нелегальная, между «джунгарскими мусульманами» (маньчж. jun gar i hoise) и цинскими чиновниками (маньчжурами и монголами) на пограничных заставах в Кобдо (стр. 18).


          Мано Эйджи, японский специалист по истории Центральной Азии, считает, что ведущие государства Центральной Евразии основывались на сочетании двух главных факторов: военной силе кочевников и экономической жителей оазисов. Как мы увидели, эти два фактора и в самом деле были фундаментом джунгарской империи, которая получала огромные экономические выгоды, защищая и поощряя деятельность бухарских купцов. Бухарские купцы играли незаметную, но очень важную роль в центральноазиатском регионе, где доминировала «последняя кочевая империя», Джунгария (стр. 13-14).

          В 1755-1759 гг. империя Цин истребила джунгар, аннексировав также и восточно-туркестанские оазисы. Купцы bederge[n], повидимому, продолжали существовать и при цинском правлении, так, некоторые из них были вовлечены в русско-китайскую торговлю в Кяхте, но, оставшись без поддержки со стороны джунгарского государства, они со временем сошли со сцены, уступив свою роль в торговле с Китаем хлынувшим в Синьцзян китайским купцам, обладавшим значительными капиталами. Поэтому восточнотуркестанские купцы больше не могли заниматься транзитной торговлей на рынках Центральной Азией. В 1767 г. Цины запретили им торговать с казахами, хотя первое десятилетие после завоевания такая торговля не воспрещалась. На торговлю с киргизами также были введены жесткие ограничения. Под маньчжурским правлением, мобильность восточнотуркестанских купцов сильно снизилась, теперь они стали местными торговцами, а ихнее место в международной торговле заняли кокандские купцы из Ферганской долины, в чьих руках находилась торговля между Китаем и Центральной Азией последующие сто лет.