ААР о истории становления 1-го италийского легиона Римской Республики. Две главы.
Автор: Korneliy Sula
Дата: 04 мая 2014, 11:36 · Просмотров: 1 930
Дата: 04 мая 2014, 11:36 · Просмотров: 1 930
История Легиона: «Все боги Рима смотрят на нас!»
ПРОЛОГ
Пять веков назад великим Ромулом, сыном Реи Сильвии-этрусской принцессы и самого могущественного из пантеона латинских богов — бога войны Марса, была проведена первая борозда вокруг Палатинского холма Аппенин. Вскормленный молоком капитолийской волчицы, он собственноручно заложил границы поселка, которому дал свое имя. РИМ!!! Ни сам Ромул, да и ни кто другой на планете тогда еще не знал, что на протяжении почти одиннадцати веков это слово будет трансформироваться в понятия доблесть, отвага, дисциплина, цивилизация, жестокость, разврат, упадок, падение, смерть. Никто не мог тогда знать, что железная поступь римских легионов заставит трепетать от ужаса не только многочисленных вождей и правителей Аппенинского полуострова... На коленях будут взирать на величие Рима Сицилия, Северная Африка, все Средиземноморье, часть центральной Европы, Азия. Весь известный Древний мир. Тогда про это не знал никто... Шел 753 год до Рождества Христова. После Ромула минула эпоха шести царей Рима, последним из которых был Тарквиний Гордый. Но он не хотел жить по законам Великих Богов и сам возвеличил себя до божества, потому и вынужден был закончить свою жизнь в изгнании. Он был сначала оскоплен, а затем удавлен кожаным ремнем в никому неизвестной этрусской деревушке. Гордые римляне решили, что более не будут терпеть на своей земле диктат монархов. Наступило время Ранней Республики. Dремя становления Римского Сената и первых патрицианских родов. Флавии, Северы, Клавдии, Бруты, Корнелии... ЮЛИИ !!! Да ЮЛИИ!!! Именно в это время появляется первый предок и основатель великого римского рода, к которому и будут принадлежать все герои нашего дальнейшего повествования. Марк Юлий Валерий — квестор, т.е. помощник второго консула Республики по судебным делам. До Рождества Спасителя оставалось 509 лет. До начала нашего повествования два с половиной века. Римом отныне правил Сенат, где заседали представители самых знатных родов патрициев, а исполнительная власть была сосредоточена в руках двух консулов - т.е. «впереди идущих». Следующие два с половиной века были ознаменованы активной экспансией Рима в сторону Аппенин. Прошли две Латинские войны, три Самнитские и одна компания за Великую Грецию. Вся средняя и южная Италия стали территорией Рима. На пути к тому, чтобы стать полновластным хозяином Италии , стояло лишь одно государство. Государство, которое само было истоком римской цивилизации. Государство, принцесса которого была матерью первого римлянина. Государство, которое бережно и нежно, как ребенка, воспитывало Рим, учило его почитать богов, уважать старших ,любить свои семьи, защищать Родину и не предавать друзей. Теперь на пути Рима стояло именно это государство. ЭТРУССКАЯ ЛИГА!!!
Глава 1 «265 год до Рождества Христова»
- Луций , дорогой мой Луций!!!
Луций Юлий Либон, нежащийся в теплом бризе термы, услышал знакомый девичий голос.
- Вот, чертовка! - подумал про себя с удовольствием.- Все-таки отыскала меня. Даже в терме от нее не скроешься.
Он жестом дал приказ двум гастатам своей личной охраны пропустить девушку, а затем не спеша вышел из небольшого бассейна и быстро обернулся ниже пояса бело-пурпурной мантией. В терму вбежало, нет, влетело очаровательное рыжеволосое существо. Постумия Скапула Юлия, двоюродная сестра Луция, его давний и близкий друг детства, хотя последние года два Луций ловил себя на мысли, что уже не хочет видеть в ней только друга и только сестричку. « Она становится невероятно хорошенькой и очаровательной девушкой...» - подумал про себя Луций, но усилием воли заставил себя принять выражение лица, подобающее римскому патрицию, и не глазеть на соблазнительные формы своей 18-ти летней кузины. Постумия , наверное, в тысячный раз увидела Луция с обнаженным торсом, но снова, как и много раз ранее , в ее глазах Луций увидел восхищение его телом: ее глазки расширились, она сглотнула комочек, появившийся в горле, а чувствительные губки слегка приоткрылись. « Она уже давно не ребенок»- подумал еще раз Луций и спросил:
- Что привело тебя ко мне, Постумия ?
Постумия еще раз сглотнула, а потом тем официальным голосом, на который она только была и способна в этот момент, произнесла:
- Луций Юлий Либон! Спустя два часа после сегодняшнего Солнца в зените, в ассамблее заседаний Форума тебя желает видеть римский Сенат!
Форум Рима 265 года до рождества Христова! Это, конечно был еще не Колизей, который император Тит Флавий Веспасиан три века спустя возведет в центре города в честь подавления восстания иудеев в Иерусалиме. Но и сейчас Форум представлял из себя величественное зрелище. Здание высотой в 50 локтей, с 10 колоннами из египетского мрамора и скульптурой бога Марса на фронтоне. Одной Юноне известно, во сколько динариев обошлось строительство римской казне. Необработанный мрамор из далекого Египта везли в Рим за огромные деньги карфагенские грузовые суда, а потом египетские мастера, за не меньшие деньги, обтачивали, шлифовали, обрабатывали мраморные глыбы, подгоняли их друг к другу так, чтобы даже лезвие тончайшего кинжала не смогло пройти в щель между блоками. Луций стоял на площади перед Форумом. С горьким удовлетворением подумал, что к строительству этого великолепия имел непосредственное отношение его отец.
«Отец, папа, в чертогах какого бога сейчас обитает твоя душа..?» Его отец, Либон Юлий Валерий, трибун третьего римского Легиона «Ферата», т.е. «Железный» принадлежал к высшей военной элите Рима. Два года назад в кровавой мясорубке за столицу Великой Греции Брундизий его не стало. С двумя манипулами триариев он два часа стоял насмерть на городской площади под смертоносным ливнем вражеских стрел и дротиков. Ни он сам, ни ветераны легиона ни на шаг не отступили от воткнутого в центре городской площади в землю копья с золотым орлом наверху — символом легиона. Помощь пришла слишком поздно. Брундизий стал жемчужиной римской республики, но трибуна спасти не удалось. Вражеская стрела пробила горло ,и Либон Валерий отправился в последний путь к богу Марсу, которого глубоко почитал всю свою жизнь.
Луций бросил взгляд в небо. Высоко-высоко над Форумом кружил орел.
«Может быть это мой отец и сейчас он смотрит на меня..?» Взволнованный молодой человек боднул головой, как бы отгоняя наваждение, подумал: «Пора» … и сделал шаг в сторону ступеней Форума, шаг навстречу своей Судьбе.
Внутри римский Форум представлял из себя просторную круглую арену диаметром примерно 80 локтей, окруженную десятью рядами мраморных ступеней уступом вверх, где во время заседаний Сената восседали избранные представители старейших патрицианских и некоторых плебейских родов. Здесь же проходили театральные и музыкальные представления. А в установленные дни здесь жил своей шумной, алчной и жестокой жизнью рынок рабов, т.к. к на момент нашего повествования в Риме еще не был построен дом работорговли.
-Проходи,проходи, Луций!- с широкой искренней улыбкой навстречу ему шагал Марк Юлий Валерий - Первый Консул римской республики, фактический властелин Рима и родной брат его отца. По законам Римской республики Консулы имели равную власть и не делились на Первого и Второго. Но реально один из них был более уважаем, обладал большей полнотой власти, и потому Луций всегда про себя называл его Первым. В белой тоге, с широкой пурпурной полосой по краю, седой, с короткой прической и высоко выбритыми висками, как у всей римской знати, с непреклонной решимостью во взгляде темно-карих глаз, этот мужчина был олицетворением римского патриция, привыкшего повелевать, а при необходимости, умеющего кого угодно подчинить себе силой оружия. «Хвала Марсу, что у меня хватило ума не надеть тунику!»-подумал Луций. Он не ожидал увидеть Первого Консула и уж ему было хорошо известно, что его родной дядя считал, что ношение туники, а особенно туники с рукавами мужчинами в общественных местах — признак изнеженности.
-Давай присядем, Луций.- предложил Консул, жестом показав на ступени Форума. - До начала заседания Сената у нас есть время и я хочу поговорить с тобой.
- Я слушаю тебя , дядя. - Луций понял, что сейчас не время допускать в разговоре фамильярность и тут же исправился:
- Я слушаю тебя, Консул.
- Луций, я хочу напомнить тебе, что два года назад 3-й Легион «Ферата» , наш самый лучший Легион, был фактически уничтожен в Брундизии. И хотя орел Легиона сохранен, а значит и сохранены его боевые традиции, но у Рима сейчас просто нет средств для восстановления «Железного» в том же составе. Мой дорогой племянник, я верю, как и все римские граждане, что наступит день, когда на Марсовом поле снова выстроятся манипулы триариев, принципов и гастатов и офицер-аквилифер поднимет над этим блестящим строем аквилу (орла) «Железного» 3-го Легиона. Но увы... Сейчас мы сделать это не в состоянии. Луций, но это будет! Не знаю доживу ли... Я хотел бы видеть трибуном «Железного» тебя. Ты так похож на своего отца.- Глаза Первого Консула предательски заблестели. Он глубоко вздохнул и тихо прошептал: « Да услышит Марс мои слова!»
- Луций, я хочу поведать тебе следующее: скоро, очень скоро, ближе чем мы все думаем, начнется война с Карфагеном. Пуны богаты, очень богаты, но еще более жадны. Они по всему миру нанимают лучшие войска копейщиков, лучников, застрельщиков. У них уже множество отрядов африканской конницы. Они строят военный флот и грузовые десантные корабли. Они готовятся, Луций. Они готовятся к войне с нами. Они , как пустынные гиены. Насытившись мясом жертвы, они продолжают убивать и прятать гниющую плоть где только возможно. Они не остановятся, Луций. Льву и гиенам не ужиться в одной пустыне. Грядущая война по трудностям и лишениям превзойдет и самнитские и латинские войны вместе взятые. Луций, они нападут на нас. Это неизбежно! ...или мы на них. На все воля Марса! Но речь идет выживании нашей республики. Мы не готовы к войне. Если Карфаген нападет сейчас, то Рим падет и через сто лет даже памяти от нас не останется. Нам нужно золото. Очень много золота. А взять его мы можем либо в Греции, либо у варварских племен в Галлии. Мы не можем сейчас объявить войну ни Эпиру, ни Афинам, тем более Спарте или Македонии. У нас просто нет сил на такую кампанию. Мы могли бы попробовать взять золото в Галлии. Но на пути к ней -Этрурия!- Луций не поверил своим ушам! У него инстинктивно нахмурились брови. Консул заметил изменение мимики своего племянника и сделал повелительный жест ладонью в сторону Луция. В голосе Первого Консула Рима зазвенел металл:
- Луций Юлий Либон, слушать меня !!! Мы все понимаем, что этруски и мы-римляне, одной крови. Этот народ — наши старшие братья. Мы не желаем проливать их кровь. Последние четыре месяца мы предпринимали все возможные дипломатические усилия, чтобы заключить с ними договор, дающий беспрепятственное право прохода наших войск через их территорию. Все оказалось тщетно! Время стремительно утекает и оно сейчас не наш союзник! Этрурия не оставила нам выбора. Война с этрусской лигой — вопрос решенный!
Дальнейшее Луций помнит, как сон, кошмарный сон! В зал Форума вошли сенаторы, расселись на ступени. Луций встал в центре арены. К нему подошел Первый Консул. По сложившемуся ритуалу дал команду Луцию встать на правое колено.
- Луций Юлий Либон! От имени Сената провозглашаю волю Рима! Считать сегодняшний день Днем создания Первого Италийского Легиона Рима! Цель Легиона — уничтожение Этрусской Лиги, как государства и порабощение его населения. - Глаза Луция застилали слезы, а в ушах, как из другого, потустороннего мира звучал голос Первого Консула: « С сего дня трибуном Первого Италийского Легиона назначается Луций Юлий Либон! Завтра через два часа после полудня трибун Луций Юлий Либон вместе с Первым Италийским Легионом Рима на Марсовом поле должен дать клятву верности Риму и Сенату!» Последнее, что увидел Луций, выходя с арены Форума, прижавшуюся к железным воротам арены и вздрагивающую от плача фигурку Постумии.
Если сказать , что ночь для Луция выдалась неспокойной, значит не сказать ничего. Он не мог заснуть. Как же ему хотелось, чтобы сейчас рядом оказался отец. Отец... Луций мыслями перенесся в кажущееся сейчас таким далеким детство, когда по приглашению лукомона Этрурии ( главного старейшины всех родов, верховного судьи, главного жреца и военного предводителя ) Кититуса Доминатора вместе с отцом приехал в столицу Этрурии Ариминум. Как будто вчера это было... Как будто вчера он вместе с этрусскими мальчишками и девчонками в Священной Роще Ариминума под присмотров жрецов-гаруспиков( предсказателей, гадателей) благоговел перед могуществом верховного бога этруссков Вертумна, который был так похож на римского Юпитера. А потом было озеро, брызги и улыбающиеся, озорные лица этрусских мальчишек , с которыми он играл в вечную и одинаковую для всех народов игру: кто дальше занырнёт или кто дольше продержится под водой. И еще была Лигия — этрусская девочка-подросток, которую он однажды решился поцеловать в губы. Она не ответила на поцелуй, но доверчиво обняла его шею своими руками-веточками и прижалась к его телу, инстинктивно понимая, что этот юный римлянин никогда не причинит ей зла. А потом они с отцом уезжали из Ариминума. Лукомон сказал тогда, прощаясь с ними: «Этрусски и римляне один народ, одна кровь!» Потом внимательно , очень внимательно, взглядом всевидящего Божества посмотрел на Луция и произнес: « Вот тебе рука дружбы, молодой Юлий! Никогда не забывай, что здесь живут твои братья и здесь тебе всегда рады!» Луций тогда от всего сердца пожал крепкую и надежную руку лукомона. Молодой трибун лежал с закрытыми глазами и никак не мог прогнать прочь свербившую его мозг мысль: ведь среди защитников Ариминума, куда очень скоро он поведет свой Легион, наверняка будут те мальчишки... А Лидии уготована участь рабыни. А возможно ему самому смерть в бою. Сон не приходил... «Почему я? Почему для войны с братским народом Первый Консул выбрал именно меня ?» И как будто с небес Луций услышал ответ, о котором уже догадывался и сам. Наверное устами Марса, безжалостного и не знающего пощады Бога войны, ему был ответ: «Потому, что ты сын своего отца!» Выбор Фатума, Судьбы пал на него, а никому из смертных не дано противиться выбору Судьбы. Луций уже шел дорогой, свернуть с которой ему было не дано Богами. На душе трибуна стало легче. К концу третьей ночной стражи непобедимый Морфей нежно взял Луция в свои объятья.
- Трибун, вставайте, пожалуйста, просыпайтесь! -Луция требовательно тряс за плечо гастат внутренней охраны.
- Что случилось, Марк? - Луций уже более двух лет знал этого воина- Марка Принципа, отважного и честного римлянина из небогатого и не знатного патрицианского рода. Два с половиной года назад во время мартовских календул в составе «железного» легиона отца и в должности центуриона третьей манипулы принципов, Луций принял участие в одной из кровавых битв за Великую Грецию. Там он и увидел впервые Марка Принципа, молодого мужественного солдата, который однажды на глазах Луция, без скутума (щита), с одним гладиусом в руке, защищая своего раненого центуриона, хладнокровно отправил в Аид двух огромных греков. Позднее, когда Луцию пришло время вернуться в Рим для продолжения воинского обучения, его отец попросил Марка Принципа, именно попросил, а не приказал, войти в состав личной охраны сына. Марк не смог отказать своему трибуну, которому был беззаветно предан. Свою преданность отцу, Марк в полной мере распространил и на сына.
- Я уже встаю, Марк, что случилось?
- Трибун, пришли триарии из охраны Первого Консула. По его поручению они пришли напомнить тебе, чтобы через два часа после полудня ты был готов на Марсовом поле вместе со своим Легионом дать клятву верности Риму и Сенату. Я уверил их, что это напоминание передам тебе лично , и не пустил их в дом.
-Спасибо,Марк! - Луций с искренней благодарностью пожал правое предплечье гастата. Трибуну не хотелось, чтобы кто-либо в это утро видел его красные от бессонной ночи глаза.
В течении получаса терма и рабы смогли привести трибуна в порядок. Марк Принцип с торжественным видом помог Луцию экипироваться в начищенный до блеска бронзовый доспех, одеть поножи, а потом, слегка склонив голову, подал ему бронзовый шлем с гребнем черных перьев, идущим от навершия шлема к затылку — отличительный знак трибуна — командующего Легионом.
Через час после полудня Луций и Марк подъехали на двух великолепных арабских жеребцах к огромному военному плацу на южной окраине города — Марсову полю. Спешившись, Луций оставил лошадей на попечение Марка, а сам подошел к краю плаца и огляделся. Проходившие мимо зеваки и солдаты почтительно кланялись, видя на шлеме трибуна плюмаж из черных перьев. Честно говоря, это льстило его самолюбию. Быть трибуном Легиона в тридцать лет, это говорило о многом... В центре плаца на солнце блестел золотом штандарт Первого Консула. Рядом в карауле штандарта стояли ветераны-триарии, чьи доспехи в блеске не уступали самому штандарту. Чуть поодаль стояли сенаторы и дядя. Увидев Луция, Первый Консул не пошел к нему навстречу, а дождался когда молодой трибун сам подойдет к нему. Луций увидел , что Консул не улыбался. Взгляд его был сосредоточен и суров, как у воина перед битвой. Он громко произнес:
- Внимание всем !!! - Разговор сенаторов в мгновение смолк. Триарии у штандарта положили руки на рукояти гладиусов. Плебс и толпы зевак по границам плаца ,казалось, проглотили языки.
- Трибун Первого Италийского Легиона Рима Луций Юлий Либон! Как тебе известно, сегодня день принятия легионом воинской клятвы верности Риму, Сенату и тебе, трибун. Готов ли ты принять верность легиона?
- Да, Первый Консул !
- Трибун Первого Италийского Легиона Рима Луций Юлий Либон! Готов ли ты дать клятву верности в качестве трибуна Риму, сенату и своему Легиону ?
-Да, Первый Консул!
- Рим и трибун ждут Легион!
После произнесения стандартных фраз ритуала толпа зашумела в ожидании прибытия Легиона, сенаторы завели беседу, а триарии у штандарта смогли расслабиться и стали в вольную стойку. В течении следующих 10 минут активным актером на Марсовом поле был только плебс и толпы зевак, которые не преминули воспользоваться случаем и своими глазами увидеть, наверное, самое величественное и завораживающее зрелище, олицетворяющее собой военную мощь республики — принятие воинской клятвы верности новым Легионом Рима. Все остальные участники действа находились в напряженном ожидании. Спустя десять минут со стороны манипулярных казарм на Марсово поле донеслись сначала звуки военных горнов, а потом к ним присоединились литавры. Наконец, под ритмичную неспешную дробь барабанов люди расслышали четкую поступь строевого шага тысяч пар крепких мужских ног. Первый Италийский Легион начал свой марш на Марсово поле. Во главе первой манипулы на плац вошел primus pilus – первый центурион первой центурии первой манипулы триариев. Его голову украшал бронзовый шлем с гребнем красных перьев. У Луция перехватила в горле. На плац входил его Легион, его солдаты, его Судьба. Взглядом военного трибун стал оценивать входящие на плац подразделения. Он ожидал увидеть, что за первым центурионом, одетым в доспехи триария должна войти манипула триариев-ветеранов, но что это …? Следом за командиром триариев вошла первая манипула гастатов, вторая манипула гастатов, третья,.. пятая... девятая... О, Боги, Луций не верил своим глазам. На плац, сверкая начищенными доспехами, неся по паре пилумов в правой руке и повешенными на левую руку скутумами одна за другой стройными рядами зашло пятнадцать манипул гастатов, юношей в возрасте до 25 лет, не имевших никакого боевого опыта, то есть совсем никакого боевого опыта. Луцию показалось, что он спит...
Где принципы ,где триарии ? Где, наконец, алы (крылья) союзной конницы ? ИХ ПРОСТО НЕ БЫЛО!!! Последними, замыкая колонну Легиона, на плац вошли четыре манипулы легковооруженных стрелков-велитов. Луций стал смотреть на Первого Консула. Он хотел, чтобы тот хотя бы взглядом объяснил ему, что происходит. С детства все римские мальчики знали стандартный набор войск в римском легионе. Нельзя воевать без принципов и триариев. Это хребет тяжелой пехоты Рима, его слава и ударная сила. Здесь же на плацу стояли мальчишки, которые полягут в первой же битве. Первый Консул сделал вид, что не замечает растерянного и тревожного взгляда Луция. Его дядя дал команду горнисту. Высокий и пронзительный звук пронесся над площадью. Сразу же воцарилась тишина.
- Трибун готов ?
-Да, Первый Консул!
- Рим ждет!
- Я, трибун Первого Италийского Легиона Луций Юлий Либон клянусь в верности Риму, Сенату и Первому Италийскому легиону! Клянусь всегда и везде исполнять волю Рима и Сената! Клянусь, что Первый Италийский Легион никогда не запятнает свое имя трусостью. Клянусь, что готов принять смерть в бою и готов послать на смерть Легион, если на то будет воля Рима и Сената! Клянусь!
Со стороны манипул легиона понеслось стройное и дружное «Аве, Рим!!! Аве, трибун!!!» Перед Легионом вышел primus pilus и громко произнес от своего имени слова воинской клятвы верности Риму, Сенату и своему трибуну. После чего весь Первый Италийский дружно выплеснул на Марсово поле единым духом: «Клянемся, также, как он!» Этому ритуалу было уже более полутора веков. Легион не произносил слова всей клятвы. Это делал только первый центурион. Остальные лишь подтверждали свое согласие с клятвой словами -idem in me- ТАК ЖЕ, КАК ОН!!!
-Трибун Первого Италийского легиона Луций Юлий Либон! - слова первого Консула звучали в абсолютной тишине, воцарившейся над Марсовым полем. Прими символ легиона — серебрянного орла! Да никогда не достанется он врагу!
Глава 2 « Начало славы ! ОЙКУМЕНА СТАНЕТ РИМОМ!»
Спустя два часа Луций и Первый Консул сидели в теннистой беседке виллы высшего чиновника Республики. Луций внимательно слушал проникновенные слова своего дяди и понимал, что тот прав... Во всем безоговорочно прав!!!
- «Луций, я понимаю всем сердцем твое смятение. В Первом Италийском нет принципов, триариев, кавалерии. Но у Рима и нет денег для найма таких войск. А время против нас. Я не говорил тебе раньше, но у границ Рима был обнаружен этрусский лазутчик. Его не удалось задержать, и он знает теперь о создании Первого италийского легиона. И этрусски ведут активные переговоры с Карфагеном о создании оборонительного союза. Наступил час «Х». Мы должны атаковать Этрурию! На кону — выживание Республики. Я понимаю, что в твоем подчинении гастаты. По существу- юноши без боевого опыта, мальчишки. Но, Луций, это римские юноши, римские мальчишки. Обученные, выносливые, упорные и отважные волчата. Постарайся сберечь их в боях. Они дали клятву верности тебе — своему трибуну. Они и через годы, став закаленными ветеранами, будут тебе преданы. Далее, я понимаю, что в войне против Этрусской Лиги одного легиона недостаточно. В Брундизии сформирован и уже идет форсированным маршем в сторону Рима Второй Италийский Легион. Им командует Гней Корнелий Сципион.» Луций помнил этого человека. Он был из другого рода, другой семьи, но впечатления от кратковременных встреч с ним остались самые положительные: выдержанный, умный, образованный, решительный офицер, который, так же как и Луций, теперь трибун Легиона.
-Луций, Второй Легион, в отличии от твоего, укомплектован лучше. Трибун легиона имеет манипулу триариев в личных телохранителях. Есть две манипулы принципов. Но он малочисленнее твоего. Теперь к делу! Подарок римского Сената. Завтра ты примешь в состав своего легиона манипулу триариев, оставшихся в живых от «Железного» в качестве личных телохранителей. Выступить в поход на Ариминум ты должен в течении десяти дней и не минутой более. Второй Легион догонит тебя в пути. Атаковать Ариминум будете двумя легионами. Тактику битвы выберете самостоятельно. После чего ваша задача захватить Вольтеру и покончить с Этрурией в Италии. И еще. В походе тебя будет сопровождать Постумия Скапула. Она пригодится тебе, поверь. Любого римского солдата этрусски узнают сразу, в какой бы одежде он не находился. А женщины у наших народов на внешность одинаковы, как две капли воды. Лучшего разведчика, Луций, тебе не найти. Тем более, что она прекрасно владеет всеми диалектами этрусского языка. Первый Консул , не скрывая иронии, улыбаясь, добавил: « Более того, я просто не мог ей отказать, когда она сказала мне, что, если я не дам согласие на ее участие в кампании вместе с твоим легионом, она просто сбежит из Рима.»
- Консул, дядя, у меня к тебе есть одна просьба.
- Говори!
- Я хочу, чтобы в манипулу моих телохранителей вошел Марк Принцип. Я понимаю, что это против правил, что он пока не может быть триарием, но, в порядке исключения … Я очень прошу тебя. Удовлетвори мою просьбу.
- Да, Луций, это ,действительно, против правил. Но я не вижу особых препятствий , чтобы отказать в просьбе трибуну главного легиона Рима. А теперь иди и готовь легион к походу. А я должен принять посла Македонии. Эта страна решила заключить с Римом торговый договор, и я должен обсудить условия сделки.
Две недели спустя Луций, в окружении личной охраны, с нескрываемой тревогой всматривался в закрытый туманом проход между мастерской и каким-то хозяйственным зданием на главную площадь Ариминума
-Погода мерзкая. За туманом можно не увидеть их пращников или метателей дротиков. Погода, действительно, не способствовала успеху Первого италийского. Туман плотными клубами окутывал злополучный проход. Не было никакой возможности рассмотреть защитников Ариминума. Каким строем они находятся в проходе? Сколько их? Есть ли резерв? Из кого он состоит? Вопросы и вопросы... К сожалению, пока без ответов. Как поведут себя мои молодые гастаты в своем первом бою?!! Не дрогнут ли ? - Луций обернулся и оглядел строй из пятнадцати манипул, которые по приказу трибуна были выстроены на последний смотр перед сражением. На лицах римских юношей, вполовину прикрытых шлемами гастатов, он увидел тщательно скрываемое волнение и тревогу. Гастаты поставили довольно тяжелые скутумы перед собой на землю. Многие судорожно сжимали рукояти гладиусов.
- Это нормально, волнение и тревога — это нормально. Перед первым сражением всегда так. Главное — на лицах нет страха... Почему же так долго нет второго легиона Гнея! Где его Аид носит? - Второй Легион под командованием Гнея Корнелия Сципиона должен был скоро подойти к Ариминуму. Разведчики докладывали, что он в одном дне марша от расположения Первого италийского.
- Скорее бы ,Гней, быстрее, поспеши — подумал Луций. Он еще раз обернулся на строй своих солдат. За тяжелой пехотой сквозь туман еле угадывался более разряженный, неплотный строй велитов. Четыре манипулы. В отличии от гастатов, они уже имели солидный боевой опыт, потому были спокойны. Из глубины строя стрелков доносился громкий хохот и обрывки фраз, по которым Луций понял, что солдаты травят между собой скабрезные анекдоты.
- Трибун, к тебе ведут знатную этрусскую женщину. Она потребовала встречи.- Луций обернулся на слова доклада триария личной охраны.
- Постумия!!! - Луций увидел Постумию Скапулу. Ее под руки вели к нему два триария.
- Я потерял тебя в ходе марша к Ариминуму Где ты была... Постумия... - Луций осекся на полуслове. Он вгляделся в ее лицо и увидел свежие царапины на лбу. Она была одета в голубую лацерну с застежкой- аграфой на правом плече — повседневную одежду этрусских женщин. Лацерна была порвана в нескольких местах и девушка стыдливо пыталась руками прикрыть места, где сквозь разрывы ткани была видна её кожа.
- Нам надо поговорить! Срочно, трибун! И один на один.- сказала Постумия и более не говоря ни слова, направилась в сторону претория — палатки командира легиона. Она зашла в палатку первой, следом прошел Луций, отдав приказ караульным отойти на пять метров и никого в преторий не пускать.
- Луций, я была в Ариминуме. Не перебивай меня — воскликнула она, увидев, как в порыве, полном тревоги и страха за нее, Луций готов был броситься к девушке.
- Не перебивай меня, трибун, и внимательно выслушай. Я была в Ариминуме. Ты сам видишь, что второй день туман не уходит. Ты не знаешь диспозицию противника. Пока не знаешь... Теперь слушай. Проход в город, к центральной плащади занимают три отряда италийских копейщиков. Все они сформированы из жителей Ариминума. Один отряд составляют ветераны. На их плащах нашивки из трех галочек, что свидетельствует об их серьезном боевом опыте. Остальные два отряда — молодые бойцы. За этими бойцами четыре отряда этрусской элиты — знатные италийские копейщики. Это хорошо подготовленные и отважные ветераны. Они — ударная сила этруссков в городе. За ними лагерь пращников. Их три или четыре полных отряда. И еще... Я не смогла пробраться на восточную окраину города, но со слов одной женщины, которую мне удалось разговорить на рынке, там расположена кавалерия. Опять же, со слов этой женщины — наемная италийская кавалерия, которую купил Ариминум в других городах Этрусской Лиги. Но всадники не местные — это точно. Есть и еще войска, но где они находятся и сколько их, я узнать не смогла. Тебе, трибун, проттивостоит серьезная сила, превосходящая твой легион по боевой мощи и опыту. Но и это еще не все... Луций, от Вольтеры ускоренным маршем к Ариминуму идут колонны этрусских войск. Жители говорят, что уже видели блеск доспехов этрусского подкрепления с самой высокой смотровой башни города. Трибун, Гней Корнелий со своим легионом не успевает к нам на помощь. Если подкрепление этруссков войдет в город, у нас нет ни единого шанса взять Ариминум. А если, более того, они ударят по Первому италийскому объединенными силами …
- Постумия, дорогая моя Постумия!!! Как же ты... Зачем ? Почему без моего приказа? - воскликнул Луций
- У меня был приказ. И отдал мне этот приказ Первый Консул. И хватит об этом. Я понимаю, что тебе меня жалко. - Постумия блеснула из-под ресниц своими карими глазами.- Наверное, жалко. Но тебе должно быть во сто крат более жалко тех матерей и жен, чьих мужчин ты без разведки послал бы почти на верную смерть. А теперь надо решать!
- Я понял все , Постумия! Понял все !!! Надо либо отводить легион от города, либо атаковать немедленно, пока подкрепления этруссков не вошли в город. Отводить легион перед самым первым сражением в его истории немыслимо. Меня не поймут ни солдаты, ни Сенат. Если же атаковать врага немедленно, есть шанс взять город, закрепиться там и попытаться продержаться до прихода Сципиона.- Луций посмотрел на девушку. Её глаза были полны слез : «Пожалуйста, пожалуйста, умоляю тебя, только останься живым ...» Она не произнесла эти слова вслух, но Луцию в эти секунды не нужны были уши, чтобы слышать. Эти слова услышало его сердце. Луций решительно подошел к Постумии, обнял и поцеловал ее в губы. Затем вышел из претория и вполголоса произнес: « Да поможет мне Марс!»
Двенадцати манипулам был отдан приказ строиться в боевой строй перед южным входом в город. Еще три манипулы гастатов были расположены на левом фланге основных сил легиона и чуть впереди, чтобы после сигнала к началу битвы они ускоренным маршем прошли бы к восточному входу в город и блокировали его. Их задачей было воспрепятствовать возможному обходному маневру этрусской кавалерии в тыл легиона и отразить бросок конницы. Если же такового не последует, то эти три манипулы должны находиться в резерве до приказа трибуна к атаке. Манипулы основного строя легиона были расположены в шахматном порядке. Примерно в 50 метрах перед строем гастатов — велиты с построением врассыпную. Трибун Первого италийского Легиона Рима Луций Юлий Либон встал в строй манипулы триариев-телохранителей. Перед ним стоял его боевой друг Марк Принцип. Луций посмотрел в небо. Высоко-высоко кружил одинокий орел. Без товарища, без подруги. Одинокий Орел. Орел его легиона сейчас также одинок. Луций про себя произнес молитву. Пусть символ легиона поможет солдатам одолеть превосходящие силы врага. Луций надел шлем трибуна с плюмажем черных перьев, и , перекрикивая почти мертвую тишину, выплеснул на поле боя : «Пусть все Боги Рима сегодня смотрят на нас и будут готовы принять наши души! Во славу Рима и Сената!!!» Затем дал знак стоявшему рядом горнисту трубить начало атаки.
Первый италийский пошел в свою первую атаку. Луцию подумалось: «Нет , не зря опытные центурионы готовили манипулы гастатов, тренируя боевые перестроения легиона на Марсовом поле. Четко соблюдая дистанцию и держа строй, солдаты приближались к крайним зданиям Ариминума. Наконец клубы тумана перестали быть препятствием для зрения. Солдаты увидели своих врагов. В злополучном проходе в боевом порядке фалангой стояли три отряда этрусских копейщиков. За ними можно было рассмотреть кавалеристов. На шлеме одного из них на ветру развивался пучок голубых перьев. «Лукомон!» -понял Луций, хотя ни разу до сегодняшнего дня не видел этрусских вождей в боевых доспехах. Когда до строя этрусских копейщиков оставалось 100-120 метров, Луций дал команду к остановке легиона. Трибун покинул свое место и вышел вперед за строй гастатов. Минуту-полторы он смотрел на фаланги этруссков. Кто знает, какие мысли посетили его в это время..? Может он вспоминал мальчишек, с которыми в детстве купался в здешнем озере ? А может руки-веточки этрусской девочки Лигии... Может и так. Но как бы там ни было, перед этрусскими фалангами стоял трибун римского легиона, профессиональный военный, и от его внимания не ускользнули особенности построения врага. Отряд италийских копейщиков-ветеранов стоял в центре прохода, а фаланги молодых новобранцев прикрывали его с флангов. Бронзовые шлемы, полностью закрывавшие лица, доспехи, деревянные щиты, покрытые медью, были начищены так, что сверкали, несмотря на пасмурную утреннюю погоду и туман. На ветру зловеще развивались голубые плащи пехотинцев. Вид этрусских фаланг был грозен и красив одновременно. От врагов веяло мощью и решимостью отстоять свою землю, свой город. Луций вернулся на свое место в строю и дал горнисту команду трубить атаку велитам. Командиры всех четырех отрядов стрелков были заранее уведомлены о своей тактике. Необходимо было сблизиться с противником, сделать два-три залпа дротиками по отряду ветеранов-копейщиков,чтобы нанести максимальный урон именно ему, а потом быстро отойти за строй гастатов, которые одновременно с отходом стрелков бегом сблизятся с противником и вступят в бой. Фланговые фаланги новобранцев-копейщиков должны были атаковать по четыре манипулы гастатов. Велиты же не должны были более поддерживать легион во время боя до приказа трибуна. Луций прекрасно понимал, что их дротики очень пригодятся, когда в бой вступит знать этруссков. В тишине туманного утра протрубил горн. Велиты пошли на сближение. Воздух вздрогнул от криков сотен римских стрелков одновременно метнувших дротики во врага. Залп, второй! Третий! Все! Горнист трубит отход. Убитые и раненые этрусски, пронзенные дротиками, валятся на землю. Одновременно гастаты бегом , но соблюдая строй, бросаются на фланги вражеского строя. Первые шеренги атакующих манипул почти полностью погибли в первые же секунды боя, будучи уничтожены точными ударами копий. Но умирающие гастаты сами, своими руками, ухватившись за древки , насаживали свои тела на копья, не давая изумленным этрусскам выдернуть их из уже мертвой плоти. Поле боя заполнилось криками воинов, предсмертными воплями умирающих, стонами раненых, треском ломающихся под тяжестью трупов копейных древок. Этрусские новобранцы были вынуждены побросать копья и взяться за мечи. Но кто же может сравниться в бою на мечах с потомками Ромула!!! В ближнем бою на флангах гастаты, только что видевшие и пережившие смерть и страдания своих боевых друзей, кололи, резали, рубили врагов. Молодые римские волчата озверели и опьянели от вида и запаха крови. И им захотелось еще! Крови! Крови!! Крови!!!
События боя в центре фронта легиона развивались несколько иначе. Четыре манипулы гастатов, стоявшие перед заметно поредевшим после обстрела велитов строем ветеранов-копейщиков, быстро сблизились с врагом, но по команде горниста остановились как вкопанные. В этот момент Луций увидел на лицах этрусских ветеранов то, что и ожидал увидеть. Удивление и изумление. Они стояли, сомкнув ряды, заполнив пустующие звенья фаланги вместо убитых и раненых бойцами из задних рядов. Они стояли, готовые к смерти, но также жаждущие увести с собой в преисподнюю как можно больше римских душ. Фаланга копейщиков-ветеранов, прикрытая щитами и ощетинившаяся копьями — не самая простая цель для любой армии, даже для армии триариев. Луций понимал это еще до начала боя. Потому перед сражением, когда трибун собрал в претории всех командиров манипул, этот маневр был заранее обговорен и подготовлен. Трибун понимал, что вероятно четыре манипулы гастатов смогли бы смять ослабленную обстрелом фалангу ветеранов, но потери были бы слишком велики. И вот теперь пришло время домашней заготовки. Остановившиеся перед строем этрусских копейщиков гастаты, стали медленно пятиться назад. Лукомон прокричал команду в атаку. И противник начал медленное продвижение внутрь строя легиона. Гастаты беспорядочно побежали в тыл и изумленный противник увидел перед собой … трибуна Первого италийского легиона, который вел на них в полном боевом порядке манипулу своих телохранителей — триариев в темно-красных плащах, в шлемах с плюмажами из темно-красных перьев. Этрусски увидели перед собой строй тех самых непобедимых триариев, которые в составе «Железного» легиона завоевали для Рима Великую Грецию. Враг не был готов к такому повороту событий и попытался избежать боя , медленно отходя в боевом строю к центральной площади города. «Триарии, к бою!» Команда трибуна заставила бойцов направить копья в сторону противника, одновременно прикрыв почти все тело скутумами. «Вперед!». Шеренги триариев твердым шагом двинулись в сторону отходящих этруссков. А к этому моменту на флангах было все кончено. Фаланги этрусских новобранцев были почти полностью истреблены. И гастаты, в залитых кровью доспехах, жаждущие новой крови, ринулись на этрусских ветеранов с флангов. Но уже не в боевом строю, а сбившись в неуправляемые командирами толпы. Луций с тревогой наблюдал за этим боевым порывом гастатов. И не он один. Мужественные и опытные триарии видели и понимали, что юные римляне, по возрасту годившиеся им в сыновья, в азарте сражения, нарушили боевой строй. А это всегда чревато большой бедой. Гастаты, атаковав с флангов этрусских ветеранов, смешались с ними в одной большой рубке. Потому трибун был вынужден остановить движение шеренг триариев и наблюдать за боем не вмешиваясь. Дела у гастатов шли успешно. Молодость и опьянение боем брали свое. Этрусски дрогнули и побежали в сторону центральной площади. Гастаты преследовали их, догоняли, рубили, добивали раненых, которые не молили римлян о пощаде, а пытались защищаться до последнего вздоха. Несмотря на команды посыльных вернуться к триариям, гастатов не удалось вернуть. Они продолжили преследование и уничтожение бегущих врагов. И в этот момент раздался звук горна. Не римского горна. Луций вздрогнул. Он увидел, как примерно в 300 локтях от разрозненных групп гастатов, добивающих этрусских копейщиков, появился силуэт всадника с развивающимися перьями на шлеме. Лукомун! А потом трибун увидел то, чего более всего опасался увидеть. На его уввлеченных уничтожением врага, сбившихся в неорганизованные группы гастатов, стройными шеренгами шла гвардия Лукомона — четыре отряда знатных италийских копейщиков. Так называемый «спецназ» Этрурии. В фалангах шли мужчины, рослые, сильные, тренированные, каждый из которых начинал свое обучение воинскому ремеслу с десятилетнего возраста. Сразу восемь манипул римских гастатов оказались в смертельной опасности . Знать была буквально закована в легкие, но прочные доспехи. Их щиты были прочнее римских скутумов из-за состава меди, рецепт выплавки которой, много лет пытались выяснить римские лазутчики. Мечи были длиннее римских гладиусов и не уступали им в прочности. А копья были также хороши, как знаменитые македонские сариссы. И они очень хорошо знали свое дело. Сближаясь с уже неорганизованными в боевое построение римлянами, своими копьями они наносили точные и короткие удары, оставляя по мере продвижения за собой десятки и десятки трупов. Гастаты дрогнули и попятились. Манипулы были на грани паники. Луций это видел и чувствовал, что начинается разгром легиона. Видел он и направленные на него взгляды триариев с немым вопросом: « Что делать дальше, трибун? Что делать? Отдай же какой-либо приказ, командир! Нельзя же просто стоять и смотреть на все это...» Ответственность за судьбу и само существование легиона непомерным грузом давила на него. Счет шел на минуты, нет на секунды. Надо было принимать решение. Луций на мгновение представил глаза отца, выдохнул из легких воздух, пропахший кровью...
- Посыльного к велитам с приказом: срочно выдвинутся на поле боя и с ходу атаковать этрусскую знать!
-Посыльного к стаду баранов, которые забыли, что значит «держать строй».Приказ: Все ко мне! Сплотить ряды! Спокойствие!
-Посыльного к командирам резервных манипул. Приказ: Все ко мне! Прикрыть фланги триариев!
-Посыльного к командирам трех манипул на востоке Ариминума. Приказ: Войти в город с востока и атаковать врага на центральной площади!
Посыльные на быстроногих скакунах тут же отправились передавать приказы трибуна. Тем временем бегущие с площади, испуганные и деморализованные гастаты стали собираться у манипулы триариев и орла легиона. Вид уверенного в себе и исходе боя трибуна и спокойствие триариев придали им решимости и уверенности, в следствии чего командирам, хоть и с большим трудом, удалось построить уцелевших гастатов в боевой порядок — тройную шеренгу.
-Тройная шеренга из остатков восьми манипул! Сколько же молодых римских мужчин пало в этом бою ,благодаря своей беззаветной храбрости и не менее беззаветной глупости. И сколько еще погибнет.- подумал Луций. А тем временем четыре фаланги этрусской знати неумолимо приближались к строю триариев и оставшихся в живых гастатов. За фалангами следовала кавалерия Лукомона. Трибун отчетливо понимал, что если эта лавина ударит по уже деморализованным манипулам, гастаты дрогнут и побегут. Они напуганы и говорить о каком-то боевом духе этих солдат не приходится. А одной манипулой триариев этрусскую знать не удержать. За спиной Луций услышал топот сотен ног. К полю боя подходили форсированным маршем четыре свежие манипулы гастатов, выведенные в начале сражения из диспозиции и замененные триариями-ветеранами. Луций повернулся к Марку Принципу: «Друг мой! Бегом к ним. Передай приказ: Занять позиции за трусливыми баранами и держать строй, держать врага. Умирать на месте, но не отступать. Сам останься с ними. Если ты будешь там, мне будет спокойнее. И давай попрощаемся. Кто знает, свидимся ли еще … Луций крепко пожал правое предплечье своего телохранителя, а потом недолгим взглядом проводил убегающего к подходящим гастатам триария. «Постарайся остаться живым.» - тихо прошептал трибун.
Три манипулы гастатов находились в редколесье у восточного выхода из города. Находились в боевом строю. Командиры не дали возможности бойцам расслабиться в бивачном режиме. Молодые парни , одновременно предвкушая и опасаясь своего первого боя, с тревогой вслушивались в звуки сражения, доносившиеся со стороны города. Дозоры вглядывались в туман, чтобы не упустить момент выхода из города вражеской кавалерии. Командир объединенных манипул Гай Юний находился вместе с дозорными.
- Внимание, самое серьезное внимание! Конница этруссков обязательно должна выйти из города и совершить обходной маневр в тыл легиона. С точки зрения Лукомона это будет самое логичное, единственно верное решение при любом ходе боя, которое неизбежно, в конечном итоге, приведет к победе этруссков и уничтожению Первого италийского. Трибун говорил, что Лукомону известно о том, что в легионе нет алов конницы. А потому атака кавалерии этруссков в тыл легиона фактически неизбежна. Раз так говорил Луций Юлий Либон, значит так и будет. Важно не упустить момент и увидеть их раньше, чем они нас. Я не исключаю вариант, когда они выйдут из города не форсированным маршем, а тихо-тихо, обвязав копыта лошадей тряпками. А потому, самое серьезное внимание! Не жалейте глаз, вглядывайтесь в самое сердце тумана! Слушайте так, будто хотите услышать, как сама Юнона признается вам в любви.- лежа в густой траве вместе с двумя дозорными Гай Юний говорил полушепотом то ли с собой, то ли с этими двумя солдатами с покрасневшими от напряжения глазами. По его расчетам кавалерия врага уже давно должна была бы предпринять ожидаемый от нее маневр. Бой в городе идет около полутора часов. Что-то пошло не так... По плану трибуна! … или по плану Лукомона ?
- Гай Юний, посыльный от трибуна... - услышал командир негромкий шепот за своей спиной. Разведчик так тихо и незаметно подобрался к дозору, что даже шелест травы не был слышен. Гай вскочил на ноги и быстро направился к боевому строю манипул.
Появление посыльного для гастатов означало конец томительному ожиданию боя. Увидев его, каждый из них про себя подумал одно: «Начинается!»
- Гай Юний! Трибун приказывает максимально скрытно войти в город с востока и продвигаться к центральной площади. При встрече с противником - атаковать ! Уничтожать все отряды врага на своем пути и ударить в тыл италийской знати — посыльный закончил слова официального приказа и продолжил — Гай, все пошло не так. Знать этруссков опрокинула восемь манипул. В своем боевом построении они практически неуязвимы. Сам Аид стоит за их фалангами. А если быть точнее , то не Аид, а кавалерия Лукомона. Им противостоят лишь четыре манипулы и трибун со своими триариями. Остатки восьми манипул кое-как удалось собрать в единое боевое построение, но они деморализованы. Поспеши, Гай! Судьба сражения, само существование Первого италийского сейчас в твоих руках.
Три манипулы в боевом построении «Единая линия» двинулись к восточному вьезду в город. Гай Юний и командиры манипул отдавали приказы вполголоса, стараясь не обнаружить себя раньше времени. Дорога в городе сузилась и построение стало плотным, излишне плотным. Если сейчас впереди стрелки … Сквозь плотный туман римляне продвигались к центру Ариминума. Звуки боя на площади все громче и отчетливей. Гастаты прошли оружейные мастерские, позади Священная роща... И вот то, чего Гай ждал, был уверен в том, что это случится и так опасался. Пронзительный свист камня, запущенного из пращи и всхлипывающий звук разбивающего, дробящего лицо смертоносного булыжника. Полувопль-полустон и падающий в первой шеренге гастат, в своем последнем движении рефлекторно вскидывающий к лицу руки в тщетной надежде не дать невыносимой боли проникнуть в мозг и разрушить его, в тщетной надежде спастись. С залитым кровью лицом падает второй гастат, третий с перебитой, почти оторванной ногой, пятый. Гай Юний прекрасно понял, какая угроза нависла над его солдатами. Еще со времен самнитских и латинских войн римляне хорошо усвоили, что камень , запущенный из пращи сильной и умелой рукой, способен пробить скутум, разбить его в щепы. А уж при прямом попадании в человека, даже защищенного доспехами, шансов выжить у бойца практически не оставалось.
-Внимание, пращники!- во всю глотку выпалил Гай,- Манипулы, в атаку БЕГОМ!!! Здесь следует сделать небольшое историческое отступление и сообщить читателю, что построение «черепахой», то есть строем, прикрытым со всех сторон, а также сверху щитами легионеров, то есть строем, защищенным от легкого стрелкового оружия (стрел, дротиков и камней пращников) стало практиковаться в римской армии лишь после перевода ее на профессиональные рельсы, то есть после реформы Гая Мария. Во времена же нашего повествования римляне еще не практиковали подобный строй, а потому решение Гая Юния о максимально быстром сближении с пращниками этруссков было единственно верным.
Манипулы, в атаку БЕГОМ!!! - еще раз во всю мощь своей глотки выпалил Гай Юний и первым бросился в сторону еле видимого из-за тумана строя вражеских пращников в голубых туниках. Римляне врезались в толпу стрелков, которые, почему-то не стали сохранять расстояние с ними и не отступили, а приняли рукопашный бой. Сначала Гай не понял , почему это произошло, почему стрелки не отступили. Гастаты рубили и кололи своими гладиусами направо и налево, а этрусские стрелки в ближнем рукопашном бою со своими короткими кинжалами- стекусами не могли им ничего противопоставить. Вражеские стрелки дрогнули и стали отступать. И снова азарт боя и молодость гастатов сыграли с ними злую шутку. Римляне сбившись в толпу бросились за поверженным врагом. Это уже было. Крови! Крови!! Крови!!! Неожиданно Гай Юний услышал звук рожка, этрусского рожка. Только один Марс знает, как бы хотелось сейчас ему услышать родной голос римского горна. Теперь Гай Юний понял, почему не отступали стрелки. Понял и ужаснулся своей тактической ошибке. Навстречу убегающим пращникам и преследующим их гастатам из тумана, как привидение, выплыла фигура в бронзовом шлеме с плюмажем развивающихся голубых перьев и голубом плаще. На огромном белом коне, со штандартом Этрурии в левой руке и длинной секирой в правой. Лукомон!. Он был огромен и страшен. Его конь тихим шагом, очень медленно, но неотвратимо, как Фатум, шел в сторону римских манипул. За ним из тумана показался строй его личной гвардии и телохранителей — кавалерии Вертумна — верховного Божества этруссков. Гай Юний раньше слышал от ветеранов латинских войн, что этрусски, попадавшие в крыло личной охраны Лукомона не только тщательно отбирались по всей стране, исходя из их физиологических параметров, не только проходили блестящую военную подготовку, но и давали клятву верности Лукомону у алтаря Священной рощи Ариминума: разрезали себе кинжалом левую ладонь и окропляли своей кровью алтарь Верховного Божества. Отсюда и название крыла — кавалерия Вертумна. Слышал также Гай и о том, что для этой кавалерии использовались лошади, которые за огромные деньги этрусски покупали у свебов — германского племени, издревле славившегося своими тяжелыми боевыми конями. Причем кавалерия Вертумна в бою использовала только коней. Лошади закупались лишь с целью разведения и селекции. Но Гаю доводилось ранее только слышать об этом. Сейчас же он все увидел... Собственными глазами.
Слева и справа от гвардии Лукомона появились из тумана всадники наемной италийской конницы. Зрелище вражеской кавалерии было настолько величественным и устрашающим, что Гай Юний в один миг покрылся липкой, отвратительной, буквально пахнущей страхом испариной. Почему-то вспомнились слова-напутствие трибуна перед боем: «Сегодня все боги Рима смотрят на нас!»
- Горнист, немедленно команду «Все ко мне!»- хриплым голосом произнес Гай. Раздался пронзительный, прерывистый, неприятный для слуха, но такой родной голос римского горна. Гастаты, вопреки ожиданиям, быстро остановили преследование стрелков и организованно отошли. Возможно они были более дисциплинированы, чем восемь злополучных манипул, которые трибун в сердцах назвал баранами. Хотя вряд ли. Скорее всего, увидев кавалерию врага, гастаты почувствовали нависшую над ними смертельную опасность и поспешили вернуться к своему командиру. На уровне рефлексов солдаты поняли, что только организация и дисциплина оставляет им призрачные шансы на победу и жизнь. Кавалерия этруссков почему-то не атаковала... «Почему они не атакуют, чего ждут. О Марс, мы не успеем построиться в боевой порядок...»- на секунду промелькнула мысль - «Наверное, это конец!» Но навык профессионального офицера быстро взял свое и заставил действовать единственно правильным способом, то есть единственно возможным способом в сложившейся ситуации,
- Построение в две линии ! Четырнадцатая и пятнадцатая манипулы вперед !Тринадцатая — второй эшелон! Построение в четыре шеренги. Приготовиться к отражению атаки кавалерии!
Вот теперь Гай Юний начал понимать, почему кавалерия этруссков не атаковала, а дала возможность манипулам построиться в боевые порядки. Со стороны этрусских всадников он услышал … ХОХОТ! Настоящее ржание, смех , искренний смех чем-то развеселившихся мужчин. «ДА ОНИ ИЗДЕВАЮТСЯ НАД НАМИ!!!» - вдруг понял Гай. Понял он и то, что Лукомон прекрасно знал, кто перед ним. Знал, что в четырехстах локтях от его кавалерии римские мальчишки без боевого опыта. Разведка и соглядатаи были не только у Рима. Но Лукомон не учел одного. Когда-то Первый Консул сказал трибуну, что в Первый италийский были призваны римские мальчики. Это и были РИМСКИЕ мальчики — потомки Великого Ромула, у которых в крови с молоком матери было заложение умение убивать, но также и умение достойно и с честью умирать!
Наемная италийская конница тронулась и сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, переходя на галоп, двумя клиньями пошла в атаку на четырнадцатую и пятнадцатую манипулы. Триста локтей, двести, сто... Пора!
- Пилумы! - Гай отдал команду солдатам на первый залп пилумами (pilum- дротик(лат.), то есть на первый бросок пилумов. Дружно взлетели несущие смерть полутораметровые копья-дротики с наконечниками в виде гарпуна. При попадании в цель их было невозможно вытащить обратно. Упали первые всадники. Двое, пятеро...
-Пилумы! - падают на землю мертвые и раненые всадники, а потом кавалерийская лава врезается в строй гастатов.
- Держать строй!!!- и италийцев встречает сплошная стена скутумов, которую проломить не могут даже огромные лошади. Падают этрусски, корчатся в предсмертных муках. Падают римляне. Мальчики, римские мальчики! Нет, не хочется, совсем не хочется наемникам из других городов умирать за Ариминум, даже за большие деньги. Всадники откатываются назад и Лукомону уже не удается их собрать и организовать новую атаку. Снова звук этрусского рожка! Кавалерия Вертумна строится в клин. Впереди Лукомон. «Все боги Рима сегодня смотрят на нас!»- некстати подумалось Гаю.
- Тринадцатая манипула вперед! Четырнадцатая и пятнадцатая — второй эшелон! Построение в три шеренги! Приготовиться к отражению атаки кавалерии ! - атака кавалерийского клина личной гвардии Лукомона была страшной, а точнее ужасающей. Вряд ли можно словами описать чувства гастатов, встретивших своими телами клин Вертумна. Гастаты не копейщики, они -мечники, а потому встретить кавалерию они могли только своими телами. Длинные секиры кавалеристов без труда разрубали и скутумы римлян и их тела. Но мальчики запрыгивали на огромных лошадей, стаскивали всадников и убивали их, мечами, руками, зубами. Умирали сами , но и убивали. Дважды раненый Гай Юний видел все !!! Левая рука, рассеченная секирой, висела плетью. Шлем также был разрублен и в голове зияла огромная кровавая рана, открывающая взору бугристую поверхность мозга. Гай Юний видел все !!! В центре рубки возвышалась фигура Лукомона на белом коне. Гай достал из-за пояса короткий кинжал и направился в сторону этрусского вождя. Шатаясь, оглядывая кучки сражающихся людей, из последних сил удерживая уплывающее сознание и саму жизнь, Гай шел к Лукомону. Вождь этруссков обернулся в момент, когда Гай Юний, собрав последние остатки того, что уже принадлежало не ему, а Марсу, сзади взлетал в седло . Римлянин почувствовал , как твердая сталь секиры входит в его грудь. Но Лукомон обернулся слишком поздно. Последней мыслью Гая в этом мире было: «Я успел!» Он, к сожалению, уже не смог увидеть, как Лукомон этрусской Лиги падает с коня с кинжалом в шее. Здесь, у восточной окраины Ариминума сражались уже не гастаты, а будущие принципы, триарии и ветераны. Здесь в крови и смерти, в доблести и отваге рождался настоящий Первый италийский Легион Рима. Тот самый Первый италийский, от одного упоминания о котором через годы будут трепетать от ужаса как северные варвары, так и южные катафракты. А пока здесь и сейчас в смертных муках проходило рождение … ЛЕГИОНА!!! Мальчики. РИМСКИЕ МАЛЬЧИКИ!!!
Луций Юлий Либон, медленно открыл глаза. Превозмогая боль в груди, попытался приподняться, но тут же со стоном упал. Почувствовал, как крепкая надежная рука легла ему на лоб. «Лежи, Луций, лежи. Тебе надо лежать.» - Луций узнал голос Марка Принципа.
-Марк,дружище,жив ?
- Жив, трибун!
- Марк,где я ? Как все закончилось ?- пелена застилала глаза Луция и застилала его мозг. Как из подземелья он слышал слова своего товарища и до него медленно доходила картина боя. Фронтальную атаку знатных италийских копейщиков триарии и четыре манипулы гастатов в жесточайшей рубке держали около часа. После смерти Лукомона остатки тринадцатой, четырнадцатой и пятнадцатой манипул ударили в тыл италийской знати. Этого было достаточно. Сам Луций был ранен в грудь и если бы не Постумия Скапула, разыскавшая его под грудой мертвых тел, он истек бы кровью. После взятия Ариминума подкрепления из Вольтеры не решились атаковать город. А на следующее утро прибыл легион Сципиона.
- Постумия ускакала в Рим сообщить Первому Консулу радостную весть о взятии столицы Этрусской Лиги. А сейчас остатки легиона следуют в Рим и ты лежишь в повозке в арьегарде колонны. Кстати, мы везем в Рим много золота и рабов. Это твои трофеи, Луций. И еще мы везем в Рим много тел наших бойцов, чтобы похоронить их на родной земле с подобающими им почестями.
Голос друга провалился в небытие и трибун Первого Италийского впал в объятья Морфея. Проснулся от странного чувства. От чувства взгляда. Наверное, каждый человек хоть раз в жизни испытывал чувство, что кто-то за ним внимательно наблюдает. Луций нашел в себе силы приподняться на локтях. За его повозкой, едущей последней в колонне легиона, шли ,закованные в кандалы , соединенные одной цепью теперь уже не свободные граждане Ариминума, а рабы. Луций сразу же отыскал тот взгляд, который тревожил его сознание. В самой голове колонны рабов, следующих за легионом, шла девушка, молодая женщина с закованными в железо руками-веточками и внимательно смотрящая на него своими зелеными глазами. За его повозкой шла его рабыня. Лигия !!!.
ПРОЛОГ
Пять веков назад великим Ромулом, сыном Реи Сильвии-этрусской принцессы и самого могущественного из пантеона латинских богов — бога войны Марса, была проведена первая борозда вокруг Палатинского холма Аппенин. Вскормленный молоком капитолийской волчицы, он собственноручно заложил границы поселка, которому дал свое имя. РИМ!!! Ни сам Ромул, да и ни кто другой на планете тогда еще не знал, что на протяжении почти одиннадцати веков это слово будет трансформироваться в понятия доблесть, отвага, дисциплина, цивилизация, жестокость, разврат, упадок, падение, смерть. Никто не мог тогда знать, что железная поступь римских легионов заставит трепетать от ужаса не только многочисленных вождей и правителей Аппенинского полуострова... На коленях будут взирать на величие Рима Сицилия, Северная Африка, все Средиземноморье, часть центральной Европы, Азия. Весь известный Древний мир. Тогда про это не знал никто... Шел 753 год до Рождества Христова. После Ромула минула эпоха шести царей Рима, последним из которых был Тарквиний Гордый. Но он не хотел жить по законам Великих Богов и сам возвеличил себя до божества, потому и вынужден был закончить свою жизнь в изгнании. Он был сначала оскоплен, а затем удавлен кожаным ремнем в никому неизвестной этрусской деревушке. Гордые римляне решили, что более не будут терпеть на своей земле диктат монархов. Наступило время Ранней Республики. Dремя становления Римского Сената и первых патрицианских родов. Флавии, Северы, Клавдии, Бруты, Корнелии... ЮЛИИ !!! Да ЮЛИИ!!! Именно в это время появляется первый предок и основатель великого римского рода, к которому и будут принадлежать все герои нашего дальнейшего повествования. Марк Юлий Валерий — квестор, т.е. помощник второго консула Республики по судебным делам. До Рождества Спасителя оставалось 509 лет. До начала нашего повествования два с половиной века. Римом отныне правил Сенат, где заседали представители самых знатных родов патрициев, а исполнительная власть была сосредоточена в руках двух консулов - т.е. «впереди идущих». Следующие два с половиной века были ознаменованы активной экспансией Рима в сторону Аппенин. Прошли две Латинские войны, три Самнитские и одна компания за Великую Грецию. Вся средняя и южная Италия стали территорией Рима. На пути к тому, чтобы стать полновластным хозяином Италии , стояло лишь одно государство. Государство, которое само было истоком римской цивилизации. Государство, принцесса которого была матерью первого римлянина. Государство, которое бережно и нежно, как ребенка, воспитывало Рим, учило его почитать богов, уважать старших ,любить свои семьи, защищать Родину и не предавать друзей. Теперь на пути Рима стояло именно это государство. ЭТРУССКАЯ ЛИГА!!!
Глава 1 «265 год до Рождества Христова»
- Луций , дорогой мой Луций!!!
Луций Юлий Либон, нежащийся в теплом бризе термы, услышал знакомый девичий голос.
- Вот, чертовка! - подумал про себя с удовольствием.- Все-таки отыскала меня. Даже в терме от нее не скроешься.
Он жестом дал приказ двум гастатам своей личной охраны пропустить девушку, а затем не спеша вышел из небольшого бассейна и быстро обернулся ниже пояса бело-пурпурной мантией. В терму вбежало, нет, влетело очаровательное рыжеволосое существо. Постумия Скапула Юлия, двоюродная сестра Луция, его давний и близкий друг детства, хотя последние года два Луций ловил себя на мысли, что уже не хочет видеть в ней только друга и только сестричку. « Она становится невероятно хорошенькой и очаровательной девушкой...» - подумал про себя Луций, но усилием воли заставил себя принять выражение лица, подобающее римскому патрицию, и не глазеть на соблазнительные формы своей 18-ти летней кузины. Постумия , наверное, в тысячный раз увидела Луция с обнаженным торсом, но снова, как и много раз ранее , в ее глазах Луций увидел восхищение его телом: ее глазки расширились, она сглотнула комочек, появившийся в горле, а чувствительные губки слегка приоткрылись. « Она уже давно не ребенок»- подумал еще раз Луций и спросил:
- Что привело тебя ко мне, Постумия ?
Постумия еще раз сглотнула, а потом тем официальным голосом, на который она только была и способна в этот момент, произнесла:
- Луций Юлий Либон! Спустя два часа после сегодняшнего Солнца в зените, в ассамблее заседаний Форума тебя желает видеть римский Сенат!
Форум Рима 265 года до рождества Христова! Это, конечно был еще не Колизей, который император Тит Флавий Веспасиан три века спустя возведет в центре города в честь подавления восстания иудеев в Иерусалиме. Но и сейчас Форум представлял из себя величественное зрелище. Здание высотой в 50 локтей, с 10 колоннами из египетского мрамора и скульптурой бога Марса на фронтоне. Одной Юноне известно, во сколько динариев обошлось строительство римской казне. Необработанный мрамор из далекого Египта везли в Рим за огромные деньги карфагенские грузовые суда, а потом египетские мастера, за не меньшие деньги, обтачивали, шлифовали, обрабатывали мраморные глыбы, подгоняли их друг к другу так, чтобы даже лезвие тончайшего кинжала не смогло пройти в щель между блоками. Луций стоял на площади перед Форумом. С горьким удовлетворением подумал, что к строительству этого великолепия имел непосредственное отношение его отец.
«Отец, папа, в чертогах какого бога сейчас обитает твоя душа..?» Его отец, Либон Юлий Валерий, трибун третьего римского Легиона «Ферата», т.е. «Железный» принадлежал к высшей военной элите Рима. Два года назад в кровавой мясорубке за столицу Великой Греции Брундизий его не стало. С двумя манипулами триариев он два часа стоял насмерть на городской площади под смертоносным ливнем вражеских стрел и дротиков. Ни он сам, ни ветераны легиона ни на шаг не отступили от воткнутого в центре городской площади в землю копья с золотым орлом наверху — символом легиона. Помощь пришла слишком поздно. Брундизий стал жемчужиной римской республики, но трибуна спасти не удалось. Вражеская стрела пробила горло ,и Либон Валерий отправился в последний путь к богу Марсу, которого глубоко почитал всю свою жизнь.
Луций бросил взгляд в небо. Высоко-высоко над Форумом кружил орел.
«Может быть это мой отец и сейчас он смотрит на меня..?» Взволнованный молодой человек боднул головой, как бы отгоняя наваждение, подумал: «Пора» … и сделал шаг в сторону ступеней Форума, шаг навстречу своей Судьбе.
Внутри римский Форум представлял из себя просторную круглую арену диаметром примерно 80 локтей, окруженную десятью рядами мраморных ступеней уступом вверх, где во время заседаний Сената восседали избранные представители старейших патрицианских и некоторых плебейских родов. Здесь же проходили театральные и музыкальные представления. А в установленные дни здесь жил своей шумной, алчной и жестокой жизнью рынок рабов, т.к. к на момент нашего повествования в Риме еще не был построен дом работорговли.
-Проходи,проходи, Луций!- с широкой искренней улыбкой навстречу ему шагал Марк Юлий Валерий - Первый Консул римской республики, фактический властелин Рима и родной брат его отца. По законам Римской республики Консулы имели равную власть и не делились на Первого и Второго. Но реально один из них был более уважаем, обладал большей полнотой власти, и потому Луций всегда про себя называл его Первым. В белой тоге, с широкой пурпурной полосой по краю, седой, с короткой прической и высоко выбритыми висками, как у всей римской знати, с непреклонной решимостью во взгляде темно-карих глаз, этот мужчина был олицетворением римского патриция, привыкшего повелевать, а при необходимости, умеющего кого угодно подчинить себе силой оружия. «Хвала Марсу, что у меня хватило ума не надеть тунику!»-подумал Луций. Он не ожидал увидеть Первого Консула и уж ему было хорошо известно, что его родной дядя считал, что ношение туники, а особенно туники с рукавами мужчинами в общественных местах — признак изнеженности.
-Давай присядем, Луций.- предложил Консул, жестом показав на ступени Форума. - До начала заседания Сената у нас есть время и я хочу поговорить с тобой.
- Я слушаю тебя , дядя. - Луций понял, что сейчас не время допускать в разговоре фамильярность и тут же исправился:
- Я слушаю тебя, Консул.
- Луций, я хочу напомнить тебе, что два года назад 3-й Легион «Ферата» , наш самый лучший Легион, был фактически уничтожен в Брундизии. И хотя орел Легиона сохранен, а значит и сохранены его боевые традиции, но у Рима сейчас просто нет средств для восстановления «Железного» в том же составе. Мой дорогой племянник, я верю, как и все римские граждане, что наступит день, когда на Марсовом поле снова выстроятся манипулы триариев, принципов и гастатов и офицер-аквилифер поднимет над этим блестящим строем аквилу (орла) «Железного» 3-го Легиона. Но увы... Сейчас мы сделать это не в состоянии. Луций, но это будет! Не знаю доживу ли... Я хотел бы видеть трибуном «Железного» тебя. Ты так похож на своего отца.- Глаза Первого Консула предательски заблестели. Он глубоко вздохнул и тихо прошептал: « Да услышит Марс мои слова!»
- Луций, я хочу поведать тебе следующее: скоро, очень скоро, ближе чем мы все думаем, начнется война с Карфагеном. Пуны богаты, очень богаты, но еще более жадны. Они по всему миру нанимают лучшие войска копейщиков, лучников, застрельщиков. У них уже множество отрядов африканской конницы. Они строят военный флот и грузовые десантные корабли. Они готовятся, Луций. Они готовятся к войне с нами. Они , как пустынные гиены. Насытившись мясом жертвы, они продолжают убивать и прятать гниющую плоть где только возможно. Они не остановятся, Луций. Льву и гиенам не ужиться в одной пустыне. Грядущая война по трудностям и лишениям превзойдет и самнитские и латинские войны вместе взятые. Луций, они нападут на нас. Это неизбежно! ...или мы на них. На все воля Марса! Но речь идет выживании нашей республики. Мы не готовы к войне. Если Карфаген нападет сейчас, то Рим падет и через сто лет даже памяти от нас не останется. Нам нужно золото. Очень много золота. А взять его мы можем либо в Греции, либо у варварских племен в Галлии. Мы не можем сейчас объявить войну ни Эпиру, ни Афинам, тем более Спарте или Македонии. У нас просто нет сил на такую кампанию. Мы могли бы попробовать взять золото в Галлии. Но на пути к ней -Этрурия!- Луций не поверил своим ушам! У него инстинктивно нахмурились брови. Консул заметил изменение мимики своего племянника и сделал повелительный жест ладонью в сторону Луция. В голосе Первого Консула Рима зазвенел металл:
- Луций Юлий Либон, слушать меня !!! Мы все понимаем, что этруски и мы-римляне, одной крови. Этот народ — наши старшие братья. Мы не желаем проливать их кровь. Последние четыре месяца мы предпринимали все возможные дипломатические усилия, чтобы заключить с ними договор, дающий беспрепятственное право прохода наших войск через их территорию. Все оказалось тщетно! Время стремительно утекает и оно сейчас не наш союзник! Этрурия не оставила нам выбора. Война с этрусской лигой — вопрос решенный!
Дальнейшее Луций помнит, как сон, кошмарный сон! В зал Форума вошли сенаторы, расселись на ступени. Луций встал в центре арены. К нему подошел Первый Консул. По сложившемуся ритуалу дал команду Луцию встать на правое колено.
- Луций Юлий Либон! От имени Сената провозглашаю волю Рима! Считать сегодняшний день Днем создания Первого Италийского Легиона Рима! Цель Легиона — уничтожение Этрусской Лиги, как государства и порабощение его населения. - Глаза Луция застилали слезы, а в ушах, как из другого, потустороннего мира звучал голос Первого Консула: « С сего дня трибуном Первого Италийского Легиона назначается Луций Юлий Либон! Завтра через два часа после полудня трибун Луций Юлий Либон вместе с Первым Италийским Легионом Рима на Марсовом поле должен дать клятву верности Риму и Сенату!» Последнее, что увидел Луций, выходя с арены Форума, прижавшуюся к железным воротам арены и вздрагивающую от плача фигурку Постумии.
Если сказать , что ночь для Луция выдалась неспокойной, значит не сказать ничего. Он не мог заснуть. Как же ему хотелось, чтобы сейчас рядом оказался отец. Отец... Луций мыслями перенесся в кажущееся сейчас таким далеким детство, когда по приглашению лукомона Этрурии ( главного старейшины всех родов, верховного судьи, главного жреца и военного предводителя ) Кититуса Доминатора вместе с отцом приехал в столицу Этрурии Ариминум. Как будто вчера это было... Как будто вчера он вместе с этрусскими мальчишками и девчонками в Священной Роще Ариминума под присмотров жрецов-гаруспиков( предсказателей, гадателей) благоговел перед могуществом верховного бога этруссков Вертумна, который был так похож на римского Юпитера. А потом было озеро, брызги и улыбающиеся, озорные лица этрусских мальчишек , с которыми он играл в вечную и одинаковую для всех народов игру: кто дальше занырнёт или кто дольше продержится под водой. И еще была Лигия — этрусская девочка-подросток, которую он однажды решился поцеловать в губы. Она не ответила на поцелуй, но доверчиво обняла его шею своими руками-веточками и прижалась к его телу, инстинктивно понимая, что этот юный римлянин никогда не причинит ей зла. А потом они с отцом уезжали из Ариминума. Лукомон сказал тогда, прощаясь с ними: «Этрусски и римляне один народ, одна кровь!» Потом внимательно , очень внимательно, взглядом всевидящего Божества посмотрел на Луция и произнес: « Вот тебе рука дружбы, молодой Юлий! Никогда не забывай, что здесь живут твои братья и здесь тебе всегда рады!» Луций тогда от всего сердца пожал крепкую и надежную руку лукомона. Молодой трибун лежал с закрытыми глазами и никак не мог прогнать прочь свербившую его мозг мысль: ведь среди защитников Ариминума, куда очень скоро он поведет свой Легион, наверняка будут те мальчишки... А Лидии уготована участь рабыни. А возможно ему самому смерть в бою. Сон не приходил... «Почему я? Почему для войны с братским народом Первый Консул выбрал именно меня ?» И как будто с небес Луций услышал ответ, о котором уже догадывался и сам. Наверное устами Марса, безжалостного и не знающего пощады Бога войны, ему был ответ: «Потому, что ты сын своего отца!» Выбор Фатума, Судьбы пал на него, а никому из смертных не дано противиться выбору Судьбы. Луций уже шел дорогой, свернуть с которой ему было не дано Богами. На душе трибуна стало легче. К концу третьей ночной стражи непобедимый Морфей нежно взял Луция в свои объятья.
- Трибун, вставайте, пожалуйста, просыпайтесь! -Луция требовательно тряс за плечо гастат внутренней охраны.
- Что случилось, Марк? - Луций уже более двух лет знал этого воина- Марка Принципа, отважного и честного римлянина из небогатого и не знатного патрицианского рода. Два с половиной года назад во время мартовских календул в составе «железного» легиона отца и в должности центуриона третьей манипулы принципов, Луций принял участие в одной из кровавых битв за Великую Грецию. Там он и увидел впервые Марка Принципа, молодого мужественного солдата, который однажды на глазах Луция, без скутума (щита), с одним гладиусом в руке, защищая своего раненого центуриона, хладнокровно отправил в Аид двух огромных греков. Позднее, когда Луцию пришло время вернуться в Рим для продолжения воинского обучения, его отец попросил Марка Принципа, именно попросил, а не приказал, войти в состав личной охраны сына. Марк не смог отказать своему трибуну, которому был беззаветно предан. Свою преданность отцу, Марк в полной мере распространил и на сына.
- Я уже встаю, Марк, что случилось?
- Трибун, пришли триарии из охраны Первого Консула. По его поручению они пришли напомнить тебе, чтобы через два часа после полудня ты был готов на Марсовом поле вместе со своим Легионом дать клятву верности Риму и Сенату. Я уверил их, что это напоминание передам тебе лично , и не пустил их в дом.
-Спасибо,Марк! - Луций с искренней благодарностью пожал правое предплечье гастата. Трибуну не хотелось, чтобы кто-либо в это утро видел его красные от бессонной ночи глаза.
В течении получаса терма и рабы смогли привести трибуна в порядок. Марк Принцип с торжественным видом помог Луцию экипироваться в начищенный до блеска бронзовый доспех, одеть поножи, а потом, слегка склонив голову, подал ему бронзовый шлем с гребнем черных перьев, идущим от навершия шлема к затылку — отличительный знак трибуна — командующего Легионом.
Через час после полудня Луций и Марк подъехали на двух великолепных арабских жеребцах к огромному военному плацу на южной окраине города — Марсову полю. Спешившись, Луций оставил лошадей на попечение Марка, а сам подошел к краю плаца и огляделся. Проходившие мимо зеваки и солдаты почтительно кланялись, видя на шлеме трибуна плюмаж из черных перьев. Честно говоря, это льстило его самолюбию. Быть трибуном Легиона в тридцать лет, это говорило о многом... В центре плаца на солнце блестел золотом штандарт Первого Консула. Рядом в карауле штандарта стояли ветераны-триарии, чьи доспехи в блеске не уступали самому штандарту. Чуть поодаль стояли сенаторы и дядя. Увидев Луция, Первый Консул не пошел к нему навстречу, а дождался когда молодой трибун сам подойдет к нему. Луций увидел , что Консул не улыбался. Взгляд его был сосредоточен и суров, как у воина перед битвой. Он громко произнес:
- Внимание всем !!! - Разговор сенаторов в мгновение смолк. Триарии у штандарта положили руки на рукояти гладиусов. Плебс и толпы зевак по границам плаца ,казалось, проглотили языки.
- Трибун Первого Италийского Легиона Рима Луций Юлий Либон! Как тебе известно, сегодня день принятия легионом воинской клятвы верности Риму, Сенату и тебе, трибун. Готов ли ты принять верность легиона?
- Да, Первый Консул !
- Трибун Первого Италийского Легиона Рима Луций Юлий Либон! Готов ли ты дать клятву верности в качестве трибуна Риму, сенату и своему Легиону ?
-Да, Первый Консул!
- Рим и трибун ждут Легион!
После произнесения стандартных фраз ритуала толпа зашумела в ожидании прибытия Легиона, сенаторы завели беседу, а триарии у штандарта смогли расслабиться и стали в вольную стойку. В течении следующих 10 минут активным актером на Марсовом поле был только плебс и толпы зевак, которые не преминули воспользоваться случаем и своими глазами увидеть, наверное, самое величественное и завораживающее зрелище, олицетворяющее собой военную мощь республики — принятие воинской клятвы верности новым Легионом Рима. Все остальные участники действа находились в напряженном ожидании. Спустя десять минут со стороны манипулярных казарм на Марсово поле донеслись сначала звуки военных горнов, а потом к ним присоединились литавры. Наконец, под ритмичную неспешную дробь барабанов люди расслышали четкую поступь строевого шага тысяч пар крепких мужских ног. Первый Италийский Легион начал свой марш на Марсово поле. Во главе первой манипулы на плац вошел primus pilus – первый центурион первой центурии первой манипулы триариев. Его голову украшал бронзовый шлем с гребнем красных перьев. У Луция перехватила в горле. На плац входил его Легион, его солдаты, его Судьба. Взглядом военного трибун стал оценивать входящие на плац подразделения. Он ожидал увидеть, что за первым центурионом, одетым в доспехи триария должна войти манипула триариев-ветеранов, но что это …? Следом за командиром триариев вошла первая манипула гастатов, вторая манипула гастатов, третья,.. пятая... девятая... О, Боги, Луций не верил своим глазам. На плац, сверкая начищенными доспехами, неся по паре пилумов в правой руке и повешенными на левую руку скутумами одна за другой стройными рядами зашло пятнадцать манипул гастатов, юношей в возрасте до 25 лет, не имевших никакого боевого опыта, то есть совсем никакого боевого опыта. Луцию показалось, что он спит...
Где принципы ,где триарии ? Где, наконец, алы (крылья) союзной конницы ? ИХ ПРОСТО НЕ БЫЛО!!! Последними, замыкая колонну Легиона, на плац вошли четыре манипулы легковооруженных стрелков-велитов. Луций стал смотреть на Первого Консула. Он хотел, чтобы тот хотя бы взглядом объяснил ему, что происходит. С детства все римские мальчики знали стандартный набор войск в римском легионе. Нельзя воевать без принципов и триариев. Это хребет тяжелой пехоты Рима, его слава и ударная сила. Здесь же на плацу стояли мальчишки, которые полягут в первой же битве. Первый Консул сделал вид, что не замечает растерянного и тревожного взгляда Луция. Его дядя дал команду горнисту. Высокий и пронзительный звук пронесся над площадью. Сразу же воцарилась тишина.
- Трибун готов ?
-Да, Первый Консул!
- Рим ждет!
- Я, трибун Первого Италийского Легиона Луций Юлий Либон клянусь в верности Риму, Сенату и Первому Италийскому легиону! Клянусь всегда и везде исполнять волю Рима и Сената! Клянусь, что Первый Италийский Легион никогда не запятнает свое имя трусостью. Клянусь, что готов принять смерть в бою и готов послать на смерть Легион, если на то будет воля Рима и Сената! Клянусь!
Со стороны манипул легиона понеслось стройное и дружное «Аве, Рим!!! Аве, трибун!!!» Перед Легионом вышел primus pilus и громко произнес от своего имени слова воинской клятвы верности Риму, Сенату и своему трибуну. После чего весь Первый Италийский дружно выплеснул на Марсово поле единым духом: «Клянемся, также, как он!» Этому ритуалу было уже более полутора веков. Легион не произносил слова всей клятвы. Это делал только первый центурион. Остальные лишь подтверждали свое согласие с клятвой словами -idem in me- ТАК ЖЕ, КАК ОН!!!
-Трибун Первого Италийского легиона Луций Юлий Либон! - слова первого Консула звучали в абсолютной тишине, воцарившейся над Марсовым полем. Прими символ легиона — серебрянного орла! Да никогда не достанется он врагу!
Глава 2 « Начало славы ! ОЙКУМЕНА СТАНЕТ РИМОМ!»
Спустя два часа Луций и Первый Консул сидели в теннистой беседке виллы высшего чиновника Республики. Луций внимательно слушал проникновенные слова своего дяди и понимал, что тот прав... Во всем безоговорочно прав!!!
- «Луций, я понимаю всем сердцем твое смятение. В Первом Италийском нет принципов, триариев, кавалерии. Но у Рима и нет денег для найма таких войск. А время против нас. Я не говорил тебе раньше, но у границ Рима был обнаружен этрусский лазутчик. Его не удалось задержать, и он знает теперь о создании Первого италийского легиона. И этрусски ведут активные переговоры с Карфагеном о создании оборонительного союза. Наступил час «Х». Мы должны атаковать Этрурию! На кону — выживание Республики. Я понимаю, что в твоем подчинении гастаты. По существу- юноши без боевого опыта, мальчишки. Но, Луций, это римские юноши, римские мальчишки. Обученные, выносливые, упорные и отважные волчата. Постарайся сберечь их в боях. Они дали клятву верности тебе — своему трибуну. Они и через годы, став закаленными ветеранами, будут тебе преданы. Далее, я понимаю, что в войне против Этрусской Лиги одного легиона недостаточно. В Брундизии сформирован и уже идет форсированным маршем в сторону Рима Второй Италийский Легион. Им командует Гней Корнелий Сципион.» Луций помнил этого человека. Он был из другого рода, другой семьи, но впечатления от кратковременных встреч с ним остались самые положительные: выдержанный, умный, образованный, решительный офицер, который, так же как и Луций, теперь трибун Легиона.
-Луций, Второй Легион, в отличии от твоего, укомплектован лучше. Трибун легиона имеет манипулу триариев в личных телохранителях. Есть две манипулы принципов. Но он малочисленнее твоего. Теперь к делу! Подарок римского Сената. Завтра ты примешь в состав своего легиона манипулу триариев, оставшихся в живых от «Железного» в качестве личных телохранителей. Выступить в поход на Ариминум ты должен в течении десяти дней и не минутой более. Второй Легион догонит тебя в пути. Атаковать Ариминум будете двумя легионами. Тактику битвы выберете самостоятельно. После чего ваша задача захватить Вольтеру и покончить с Этрурией в Италии. И еще. В походе тебя будет сопровождать Постумия Скапула. Она пригодится тебе, поверь. Любого римского солдата этрусски узнают сразу, в какой бы одежде он не находился. А женщины у наших народов на внешность одинаковы, как две капли воды. Лучшего разведчика, Луций, тебе не найти. Тем более, что она прекрасно владеет всеми диалектами этрусского языка. Первый Консул , не скрывая иронии, улыбаясь, добавил: « Более того, я просто не мог ей отказать, когда она сказала мне, что, если я не дам согласие на ее участие в кампании вместе с твоим легионом, она просто сбежит из Рима.»
- Консул, дядя, у меня к тебе есть одна просьба.
- Говори!
- Я хочу, чтобы в манипулу моих телохранителей вошел Марк Принцип. Я понимаю, что это против правил, что он пока не может быть триарием, но, в порядке исключения … Я очень прошу тебя. Удовлетвори мою просьбу.
- Да, Луций, это ,действительно, против правил. Но я не вижу особых препятствий , чтобы отказать в просьбе трибуну главного легиона Рима. А теперь иди и готовь легион к походу. А я должен принять посла Македонии. Эта страна решила заключить с Римом торговый договор, и я должен обсудить условия сделки.
Две недели спустя Луций, в окружении личной охраны, с нескрываемой тревогой всматривался в закрытый туманом проход между мастерской и каким-то хозяйственным зданием на главную площадь Ариминума
-Погода мерзкая. За туманом можно не увидеть их пращников или метателей дротиков. Погода, действительно, не способствовала успеху Первого италийского. Туман плотными клубами окутывал злополучный проход. Не было никакой возможности рассмотреть защитников Ариминума. Каким строем они находятся в проходе? Сколько их? Есть ли резерв? Из кого он состоит? Вопросы и вопросы... К сожалению, пока без ответов. Как поведут себя мои молодые гастаты в своем первом бою?!! Не дрогнут ли ? - Луций обернулся и оглядел строй из пятнадцати манипул, которые по приказу трибуна были выстроены на последний смотр перед сражением. На лицах римских юношей, вполовину прикрытых шлемами гастатов, он увидел тщательно скрываемое волнение и тревогу. Гастаты поставили довольно тяжелые скутумы перед собой на землю. Многие судорожно сжимали рукояти гладиусов.
- Это нормально, волнение и тревога — это нормально. Перед первым сражением всегда так. Главное — на лицах нет страха... Почему же так долго нет второго легиона Гнея! Где его Аид носит? - Второй Легион под командованием Гнея Корнелия Сципиона должен был скоро подойти к Ариминуму. Разведчики докладывали, что он в одном дне марша от расположения Первого италийского.
- Скорее бы ,Гней, быстрее, поспеши — подумал Луций. Он еще раз обернулся на строй своих солдат. За тяжелой пехотой сквозь туман еле угадывался более разряженный, неплотный строй велитов. Четыре манипулы. В отличии от гастатов, они уже имели солидный боевой опыт, потому были спокойны. Из глубины строя стрелков доносился громкий хохот и обрывки фраз, по которым Луций понял, что солдаты травят между собой скабрезные анекдоты.
- Трибун, к тебе ведут знатную этрусскую женщину. Она потребовала встречи.- Луций обернулся на слова доклада триария личной охраны.
- Постумия!!! - Луций увидел Постумию Скапулу. Ее под руки вели к нему два триария.
- Я потерял тебя в ходе марша к Ариминуму Где ты была... Постумия... - Луций осекся на полуслове. Он вгляделся в ее лицо и увидел свежие царапины на лбу. Она была одета в голубую лацерну с застежкой- аграфой на правом плече — повседневную одежду этрусских женщин. Лацерна была порвана в нескольких местах и девушка стыдливо пыталась руками прикрыть места, где сквозь разрывы ткани была видна её кожа.
- Нам надо поговорить! Срочно, трибун! И один на один.- сказала Постумия и более не говоря ни слова, направилась в сторону претория — палатки командира легиона. Она зашла в палатку первой, следом прошел Луций, отдав приказ караульным отойти на пять метров и никого в преторий не пускать.
- Луций, я была в Ариминуме. Не перебивай меня — воскликнула она, увидев, как в порыве, полном тревоги и страха за нее, Луций готов был броситься к девушке.
- Не перебивай меня, трибун, и внимательно выслушай. Я была в Ариминуме. Ты сам видишь, что второй день туман не уходит. Ты не знаешь диспозицию противника. Пока не знаешь... Теперь слушай. Проход в город, к центральной плащади занимают три отряда италийских копейщиков. Все они сформированы из жителей Ариминума. Один отряд составляют ветераны. На их плащах нашивки из трех галочек, что свидетельствует об их серьезном боевом опыте. Остальные два отряда — молодые бойцы. За этими бойцами четыре отряда этрусской элиты — знатные италийские копейщики. Это хорошо подготовленные и отважные ветераны. Они — ударная сила этруссков в городе. За ними лагерь пращников. Их три или четыре полных отряда. И еще... Я не смогла пробраться на восточную окраину города, но со слов одной женщины, которую мне удалось разговорить на рынке, там расположена кавалерия. Опять же, со слов этой женщины — наемная италийская кавалерия, которую купил Ариминум в других городах Этрусской Лиги. Но всадники не местные — это точно. Есть и еще войска, но где они находятся и сколько их, я узнать не смогла. Тебе, трибун, проттивостоит серьезная сила, превосходящая твой легион по боевой мощи и опыту. Но и это еще не все... Луций, от Вольтеры ускоренным маршем к Ариминуму идут колонны этрусских войск. Жители говорят, что уже видели блеск доспехов этрусского подкрепления с самой высокой смотровой башни города. Трибун, Гней Корнелий со своим легионом не успевает к нам на помощь. Если подкрепление этруссков войдет в город, у нас нет ни единого шанса взять Ариминум. А если, более того, они ударят по Первому италийскому объединенными силами …
- Постумия, дорогая моя Постумия!!! Как же ты... Зачем ? Почему без моего приказа? - воскликнул Луций
- У меня был приказ. И отдал мне этот приказ Первый Консул. И хватит об этом. Я понимаю, что тебе меня жалко. - Постумия блеснула из-под ресниц своими карими глазами.- Наверное, жалко. Но тебе должно быть во сто крат более жалко тех матерей и жен, чьих мужчин ты без разведки послал бы почти на верную смерть. А теперь надо решать!
- Я понял все , Постумия! Понял все !!! Надо либо отводить легион от города, либо атаковать немедленно, пока подкрепления этруссков не вошли в город. Отводить легион перед самым первым сражением в его истории немыслимо. Меня не поймут ни солдаты, ни Сенат. Если же атаковать врага немедленно, есть шанс взять город, закрепиться там и попытаться продержаться до прихода Сципиона.- Луций посмотрел на девушку. Её глаза были полны слез : «Пожалуйста, пожалуйста, умоляю тебя, только останься живым ...» Она не произнесла эти слова вслух, но Луцию в эти секунды не нужны были уши, чтобы слышать. Эти слова услышало его сердце. Луций решительно подошел к Постумии, обнял и поцеловал ее в губы. Затем вышел из претория и вполголоса произнес: « Да поможет мне Марс!»
Двенадцати манипулам был отдан приказ строиться в боевой строй перед южным входом в город. Еще три манипулы гастатов были расположены на левом фланге основных сил легиона и чуть впереди, чтобы после сигнала к началу битвы они ускоренным маршем прошли бы к восточному входу в город и блокировали его. Их задачей было воспрепятствовать возможному обходному маневру этрусской кавалерии в тыл легиона и отразить бросок конницы. Если же такового не последует, то эти три манипулы должны находиться в резерве до приказа трибуна к атаке. Манипулы основного строя легиона были расположены в шахматном порядке. Примерно в 50 метрах перед строем гастатов — велиты с построением врассыпную. Трибун Первого италийского Легиона Рима Луций Юлий Либон встал в строй манипулы триариев-телохранителей. Перед ним стоял его боевой друг Марк Принцип. Луций посмотрел в небо. Высоко-высоко кружил одинокий орел. Без товарища, без подруги. Одинокий Орел. Орел его легиона сейчас также одинок. Луций про себя произнес молитву. Пусть символ легиона поможет солдатам одолеть превосходящие силы врага. Луций надел шлем трибуна с плюмажем черных перьев, и , перекрикивая почти мертвую тишину, выплеснул на поле боя : «Пусть все Боги Рима сегодня смотрят на нас и будут готовы принять наши души! Во славу Рима и Сената!!!» Затем дал знак стоявшему рядом горнисту трубить начало атаки.
Первый италийский пошел в свою первую атаку. Луцию подумалось: «Нет , не зря опытные центурионы готовили манипулы гастатов, тренируя боевые перестроения легиона на Марсовом поле. Четко соблюдая дистанцию и держа строй, солдаты приближались к крайним зданиям Ариминума. Наконец клубы тумана перестали быть препятствием для зрения. Солдаты увидели своих врагов. В злополучном проходе в боевом порядке фалангой стояли три отряда этрусских копейщиков. За ними можно было рассмотреть кавалеристов. На шлеме одного из них на ветру развивался пучок голубых перьев. «Лукомон!» -понял Луций, хотя ни разу до сегодняшнего дня не видел этрусских вождей в боевых доспехах. Когда до строя этрусских копейщиков оставалось 100-120 метров, Луций дал команду к остановке легиона. Трибун покинул свое место и вышел вперед за строй гастатов. Минуту-полторы он смотрел на фаланги этруссков. Кто знает, какие мысли посетили его в это время..? Может он вспоминал мальчишек, с которыми в детстве купался в здешнем озере ? А может руки-веточки этрусской девочки Лигии... Может и так. Но как бы там ни было, перед этрусскими фалангами стоял трибун римского легиона, профессиональный военный, и от его внимания не ускользнули особенности построения врага. Отряд италийских копейщиков-ветеранов стоял в центре прохода, а фаланги молодых новобранцев прикрывали его с флангов. Бронзовые шлемы, полностью закрывавшие лица, доспехи, деревянные щиты, покрытые медью, были начищены так, что сверкали, несмотря на пасмурную утреннюю погоду и туман. На ветру зловеще развивались голубые плащи пехотинцев. Вид этрусских фаланг был грозен и красив одновременно. От врагов веяло мощью и решимостью отстоять свою землю, свой город. Луций вернулся на свое место в строю и дал горнисту команду трубить атаку велитам. Командиры всех четырех отрядов стрелков были заранее уведомлены о своей тактике. Необходимо было сблизиться с противником, сделать два-три залпа дротиками по отряду ветеранов-копейщиков,чтобы нанести максимальный урон именно ему, а потом быстро отойти за строй гастатов, которые одновременно с отходом стрелков бегом сблизятся с противником и вступят в бой. Фланговые фаланги новобранцев-копейщиков должны были атаковать по четыре манипулы гастатов. Велиты же не должны были более поддерживать легион во время боя до приказа трибуна. Луций прекрасно понимал, что их дротики очень пригодятся, когда в бой вступит знать этруссков. В тишине туманного утра протрубил горн. Велиты пошли на сближение. Воздух вздрогнул от криков сотен римских стрелков одновременно метнувших дротики во врага. Залп, второй! Третий! Все! Горнист трубит отход. Убитые и раненые этрусски, пронзенные дротиками, валятся на землю. Одновременно гастаты бегом , но соблюдая строй, бросаются на фланги вражеского строя. Первые шеренги атакующих манипул почти полностью погибли в первые же секунды боя, будучи уничтожены точными ударами копий. Но умирающие гастаты сами, своими руками, ухватившись за древки , насаживали свои тела на копья, не давая изумленным этрусскам выдернуть их из уже мертвой плоти. Поле боя заполнилось криками воинов, предсмертными воплями умирающих, стонами раненых, треском ломающихся под тяжестью трупов копейных древок. Этрусские новобранцы были вынуждены побросать копья и взяться за мечи. Но кто же может сравниться в бою на мечах с потомками Ромула!!! В ближнем бою на флангах гастаты, только что видевшие и пережившие смерть и страдания своих боевых друзей, кололи, резали, рубили врагов. Молодые римские волчата озверели и опьянели от вида и запаха крови. И им захотелось еще! Крови! Крови!! Крови!!!
События боя в центре фронта легиона развивались несколько иначе. Четыре манипулы гастатов, стоявшие перед заметно поредевшим после обстрела велитов строем ветеранов-копейщиков, быстро сблизились с врагом, но по команде горниста остановились как вкопанные. В этот момент Луций увидел на лицах этрусских ветеранов то, что и ожидал увидеть. Удивление и изумление. Они стояли, сомкнув ряды, заполнив пустующие звенья фаланги вместо убитых и раненых бойцами из задних рядов. Они стояли, готовые к смерти, но также жаждущие увести с собой в преисподнюю как можно больше римских душ. Фаланга копейщиков-ветеранов, прикрытая щитами и ощетинившаяся копьями — не самая простая цель для любой армии, даже для армии триариев. Луций понимал это еще до начала боя. Потому перед сражением, когда трибун собрал в претории всех командиров манипул, этот маневр был заранее обговорен и подготовлен. Трибун понимал, что вероятно четыре манипулы гастатов смогли бы смять ослабленную обстрелом фалангу ветеранов, но потери были бы слишком велики. И вот теперь пришло время домашней заготовки. Остановившиеся перед строем этрусских копейщиков гастаты, стали медленно пятиться назад. Лукомон прокричал команду в атаку. И противник начал медленное продвижение внутрь строя легиона. Гастаты беспорядочно побежали в тыл и изумленный противник увидел перед собой … трибуна Первого италийского легиона, который вел на них в полном боевом порядке манипулу своих телохранителей — триариев в темно-красных плащах, в шлемах с плюмажами из темно-красных перьев. Этрусски увидели перед собой строй тех самых непобедимых триариев, которые в составе «Железного» легиона завоевали для Рима Великую Грецию. Враг не был готов к такому повороту событий и попытался избежать боя , медленно отходя в боевом строю к центральной площади города. «Триарии, к бою!» Команда трибуна заставила бойцов направить копья в сторону противника, одновременно прикрыв почти все тело скутумами. «Вперед!». Шеренги триариев твердым шагом двинулись в сторону отходящих этруссков. А к этому моменту на флангах было все кончено. Фаланги этрусских новобранцев были почти полностью истреблены. И гастаты, в залитых кровью доспехах, жаждущие новой крови, ринулись на этрусских ветеранов с флангов. Но уже не в боевом строю, а сбившись в неуправляемые командирами толпы. Луций с тревогой наблюдал за этим боевым порывом гастатов. И не он один. Мужественные и опытные триарии видели и понимали, что юные римляне, по возрасту годившиеся им в сыновья, в азарте сражения, нарушили боевой строй. А это всегда чревато большой бедой. Гастаты, атаковав с флангов этрусских ветеранов, смешались с ними в одной большой рубке. Потому трибун был вынужден остановить движение шеренг триариев и наблюдать за боем не вмешиваясь. Дела у гастатов шли успешно. Молодость и опьянение боем брали свое. Этрусски дрогнули и побежали в сторону центральной площади. Гастаты преследовали их, догоняли, рубили, добивали раненых, которые не молили римлян о пощаде, а пытались защищаться до последнего вздоха. Несмотря на команды посыльных вернуться к триариям, гастатов не удалось вернуть. Они продолжили преследование и уничтожение бегущих врагов. И в этот момент раздался звук горна. Не римского горна. Луций вздрогнул. Он увидел, как примерно в 300 локтях от разрозненных групп гастатов, добивающих этрусских копейщиков, появился силуэт всадника с развивающимися перьями на шлеме. Лукомун! А потом трибун увидел то, чего более всего опасался увидеть. На его уввлеченных уничтожением врага, сбившихся в неорганизованные группы гастатов, стройными шеренгами шла гвардия Лукомона — четыре отряда знатных италийских копейщиков. Так называемый «спецназ» Этрурии. В фалангах шли мужчины, рослые, сильные, тренированные, каждый из которых начинал свое обучение воинскому ремеслу с десятилетнего возраста. Сразу восемь манипул римских гастатов оказались в смертельной опасности . Знать была буквально закована в легкие, но прочные доспехи. Их щиты были прочнее римских скутумов из-за состава меди, рецепт выплавки которой, много лет пытались выяснить римские лазутчики. Мечи были длиннее римских гладиусов и не уступали им в прочности. А копья были также хороши, как знаменитые македонские сариссы. И они очень хорошо знали свое дело. Сближаясь с уже неорганизованными в боевое построение римлянами, своими копьями они наносили точные и короткие удары, оставляя по мере продвижения за собой десятки и десятки трупов. Гастаты дрогнули и попятились. Манипулы были на грани паники. Луций это видел и чувствовал, что начинается разгром легиона. Видел он и направленные на него взгляды триариев с немым вопросом: « Что делать дальше, трибун? Что делать? Отдай же какой-либо приказ, командир! Нельзя же просто стоять и смотреть на все это...» Ответственность за судьбу и само существование легиона непомерным грузом давила на него. Счет шел на минуты, нет на секунды. Надо было принимать решение. Луций на мгновение представил глаза отца, выдохнул из легких воздух, пропахший кровью...
- Посыльного к велитам с приказом: срочно выдвинутся на поле боя и с ходу атаковать этрусскую знать!
-Посыльного к стаду баранов, которые забыли, что значит «держать строй».Приказ: Все ко мне! Сплотить ряды! Спокойствие!
-Посыльного к командирам резервных манипул. Приказ: Все ко мне! Прикрыть фланги триариев!
-Посыльного к командирам трех манипул на востоке Ариминума. Приказ: Войти в город с востока и атаковать врага на центральной площади!
Посыльные на быстроногих скакунах тут же отправились передавать приказы трибуна. Тем временем бегущие с площади, испуганные и деморализованные гастаты стали собираться у манипулы триариев и орла легиона. Вид уверенного в себе и исходе боя трибуна и спокойствие триариев придали им решимости и уверенности, в следствии чего командирам, хоть и с большим трудом, удалось построить уцелевших гастатов в боевой порядок — тройную шеренгу.
-Тройная шеренга из остатков восьми манипул! Сколько же молодых римских мужчин пало в этом бою ,благодаря своей беззаветной храбрости и не менее беззаветной глупости. И сколько еще погибнет.- подумал Луций. А тем временем четыре фаланги этрусской знати неумолимо приближались к строю триариев и оставшихся в живых гастатов. За фалангами следовала кавалерия Лукомона. Трибун отчетливо понимал, что если эта лавина ударит по уже деморализованным манипулам, гастаты дрогнут и побегут. Они напуганы и говорить о каком-то боевом духе этих солдат не приходится. А одной манипулой триариев этрусскую знать не удержать. За спиной Луций услышал топот сотен ног. К полю боя подходили форсированным маршем четыре свежие манипулы гастатов, выведенные в начале сражения из диспозиции и замененные триариями-ветеранами. Луций повернулся к Марку Принципу: «Друг мой! Бегом к ним. Передай приказ: Занять позиции за трусливыми баранами и держать строй, держать врага. Умирать на месте, но не отступать. Сам останься с ними. Если ты будешь там, мне будет спокойнее. И давай попрощаемся. Кто знает, свидимся ли еще … Луций крепко пожал правое предплечье своего телохранителя, а потом недолгим взглядом проводил убегающего к подходящим гастатам триария. «Постарайся остаться живым.» - тихо прошептал трибун.
Три манипулы гастатов находились в редколесье у восточного выхода из города. Находились в боевом строю. Командиры не дали возможности бойцам расслабиться в бивачном режиме. Молодые парни , одновременно предвкушая и опасаясь своего первого боя, с тревогой вслушивались в звуки сражения, доносившиеся со стороны города. Дозоры вглядывались в туман, чтобы не упустить момент выхода из города вражеской кавалерии. Командир объединенных манипул Гай Юний находился вместе с дозорными.
- Внимание, самое серьезное внимание! Конница этруссков обязательно должна выйти из города и совершить обходной маневр в тыл легиона. С точки зрения Лукомона это будет самое логичное, единственно верное решение при любом ходе боя, которое неизбежно, в конечном итоге, приведет к победе этруссков и уничтожению Первого италийского. Трибун говорил, что Лукомону известно о том, что в легионе нет алов конницы. А потому атака кавалерии этруссков в тыл легиона фактически неизбежна. Раз так говорил Луций Юлий Либон, значит так и будет. Важно не упустить момент и увидеть их раньше, чем они нас. Я не исключаю вариант, когда они выйдут из города не форсированным маршем, а тихо-тихо, обвязав копыта лошадей тряпками. А потому, самое серьезное внимание! Не жалейте глаз, вглядывайтесь в самое сердце тумана! Слушайте так, будто хотите услышать, как сама Юнона признается вам в любви.- лежа в густой траве вместе с двумя дозорными Гай Юний говорил полушепотом то ли с собой, то ли с этими двумя солдатами с покрасневшими от напряжения глазами. По его расчетам кавалерия врага уже давно должна была бы предпринять ожидаемый от нее маневр. Бой в городе идет около полутора часов. Что-то пошло не так... По плану трибуна! … или по плану Лукомона ?
- Гай Юний, посыльный от трибуна... - услышал командир негромкий шепот за своей спиной. Разведчик так тихо и незаметно подобрался к дозору, что даже шелест травы не был слышен. Гай вскочил на ноги и быстро направился к боевому строю манипул.
Появление посыльного для гастатов означало конец томительному ожиданию боя. Увидев его, каждый из них про себя подумал одно: «Начинается!»
- Гай Юний! Трибун приказывает максимально скрытно войти в город с востока и продвигаться к центральной площади. При встрече с противником - атаковать ! Уничтожать все отряды врага на своем пути и ударить в тыл италийской знати — посыльный закончил слова официального приказа и продолжил — Гай, все пошло не так. Знать этруссков опрокинула восемь манипул. В своем боевом построении они практически неуязвимы. Сам Аид стоит за их фалангами. А если быть точнее , то не Аид, а кавалерия Лукомона. Им противостоят лишь четыре манипулы и трибун со своими триариями. Остатки восьми манипул кое-как удалось собрать в единое боевое построение, но они деморализованы. Поспеши, Гай! Судьба сражения, само существование Первого италийского сейчас в твоих руках.
Три манипулы в боевом построении «Единая линия» двинулись к восточному вьезду в город. Гай Юний и командиры манипул отдавали приказы вполголоса, стараясь не обнаружить себя раньше времени. Дорога в городе сузилась и построение стало плотным, излишне плотным. Если сейчас впереди стрелки … Сквозь плотный туман римляне продвигались к центру Ариминума. Звуки боя на площади все громче и отчетливей. Гастаты прошли оружейные мастерские, позади Священная роща... И вот то, чего Гай ждал, был уверен в том, что это случится и так опасался. Пронзительный свист камня, запущенного из пращи и всхлипывающий звук разбивающего, дробящего лицо смертоносного булыжника. Полувопль-полустон и падающий в первой шеренге гастат, в своем последнем движении рефлекторно вскидывающий к лицу руки в тщетной надежде не дать невыносимой боли проникнуть в мозг и разрушить его, в тщетной надежде спастись. С залитым кровью лицом падает второй гастат, третий с перебитой, почти оторванной ногой, пятый. Гай Юний прекрасно понял, какая угроза нависла над его солдатами. Еще со времен самнитских и латинских войн римляне хорошо усвоили, что камень , запущенный из пращи сильной и умелой рукой, способен пробить скутум, разбить его в щепы. А уж при прямом попадании в человека, даже защищенного доспехами, шансов выжить у бойца практически не оставалось.
-Внимание, пращники!- во всю глотку выпалил Гай,- Манипулы, в атаку БЕГОМ!!! Здесь следует сделать небольшое историческое отступление и сообщить читателю, что построение «черепахой», то есть строем, прикрытым со всех сторон, а также сверху щитами легионеров, то есть строем, защищенным от легкого стрелкового оружия (стрел, дротиков и камней пращников) стало практиковаться в римской армии лишь после перевода ее на профессиональные рельсы, то есть после реформы Гая Мария. Во времена же нашего повествования римляне еще не практиковали подобный строй, а потому решение Гая Юния о максимально быстром сближении с пращниками этруссков было единственно верным.
Манипулы, в атаку БЕГОМ!!! - еще раз во всю мощь своей глотки выпалил Гай Юний и первым бросился в сторону еле видимого из-за тумана строя вражеских пращников в голубых туниках. Римляне врезались в толпу стрелков, которые, почему-то не стали сохранять расстояние с ними и не отступили, а приняли рукопашный бой. Сначала Гай не понял , почему это произошло, почему стрелки не отступили. Гастаты рубили и кололи своими гладиусами направо и налево, а этрусские стрелки в ближнем рукопашном бою со своими короткими кинжалами- стекусами не могли им ничего противопоставить. Вражеские стрелки дрогнули и стали отступать. И снова азарт боя и молодость гастатов сыграли с ними злую шутку. Римляне сбившись в толпу бросились за поверженным врагом. Это уже было. Крови! Крови!! Крови!!! Неожиданно Гай Юний услышал звук рожка, этрусского рожка. Только один Марс знает, как бы хотелось сейчас ему услышать родной голос римского горна. Теперь Гай Юний понял, почему не отступали стрелки. Понял и ужаснулся своей тактической ошибке. Навстречу убегающим пращникам и преследующим их гастатам из тумана, как привидение, выплыла фигура в бронзовом шлеме с плюмажем развивающихся голубых перьев и голубом плаще. На огромном белом коне, со штандартом Этрурии в левой руке и длинной секирой в правой. Лукомон!. Он был огромен и страшен. Его конь тихим шагом, очень медленно, но неотвратимо, как Фатум, шел в сторону римских манипул. За ним из тумана показался строй его личной гвардии и телохранителей — кавалерии Вертумна — верховного Божества этруссков. Гай Юний раньше слышал от ветеранов латинских войн, что этрусски, попадавшие в крыло личной охраны Лукомона не только тщательно отбирались по всей стране, исходя из их физиологических параметров, не только проходили блестящую военную подготовку, но и давали клятву верности Лукомону у алтаря Священной рощи Ариминума: разрезали себе кинжалом левую ладонь и окропляли своей кровью алтарь Верховного Божества. Отсюда и название крыла — кавалерия Вертумна. Слышал также Гай и о том, что для этой кавалерии использовались лошади, которые за огромные деньги этрусски покупали у свебов — германского племени, издревле славившегося своими тяжелыми боевыми конями. Причем кавалерия Вертумна в бою использовала только коней. Лошади закупались лишь с целью разведения и селекции. Но Гаю доводилось ранее только слышать об этом. Сейчас же он все увидел... Собственными глазами.
Слева и справа от гвардии Лукомона появились из тумана всадники наемной италийской конницы. Зрелище вражеской кавалерии было настолько величественным и устрашающим, что Гай Юний в один миг покрылся липкой, отвратительной, буквально пахнущей страхом испариной. Почему-то вспомнились слова-напутствие трибуна перед боем: «Сегодня все боги Рима смотрят на нас!»
- Горнист, немедленно команду «Все ко мне!»- хриплым голосом произнес Гай. Раздался пронзительный, прерывистый, неприятный для слуха, но такой родной голос римского горна. Гастаты, вопреки ожиданиям, быстро остановили преследование стрелков и организованно отошли. Возможно они были более дисциплинированы, чем восемь злополучных манипул, которые трибун в сердцах назвал баранами. Хотя вряд ли. Скорее всего, увидев кавалерию врага, гастаты почувствовали нависшую над ними смертельную опасность и поспешили вернуться к своему командиру. На уровне рефлексов солдаты поняли, что только организация и дисциплина оставляет им призрачные шансы на победу и жизнь. Кавалерия этруссков почему-то не атаковала... «Почему они не атакуют, чего ждут. О Марс, мы не успеем построиться в боевой порядок...»- на секунду промелькнула мысль - «Наверное, это конец!» Но навык профессионального офицера быстро взял свое и заставил действовать единственно правильным способом, то есть единственно возможным способом в сложившейся ситуации,
- Построение в две линии ! Четырнадцатая и пятнадцатая манипулы вперед !Тринадцатая — второй эшелон! Построение в четыре шеренги. Приготовиться к отражению атаки кавалерии!
Вот теперь Гай Юний начал понимать, почему кавалерия этруссков не атаковала, а дала возможность манипулам построиться в боевые порядки. Со стороны этрусских всадников он услышал … ХОХОТ! Настоящее ржание, смех , искренний смех чем-то развеселившихся мужчин. «ДА ОНИ ИЗДЕВАЮТСЯ НАД НАМИ!!!» - вдруг понял Гай. Понял он и то, что Лукомон прекрасно знал, кто перед ним. Знал, что в четырехстах локтях от его кавалерии римские мальчишки без боевого опыта. Разведка и соглядатаи были не только у Рима. Но Лукомон не учел одного. Когда-то Первый Консул сказал трибуну, что в Первый италийский были призваны римские мальчики. Это и были РИМСКИЕ мальчики — потомки Великого Ромула, у которых в крови с молоком матери было заложение умение убивать, но также и умение достойно и с честью умирать!
Наемная италийская конница тронулась и сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, переходя на галоп, двумя клиньями пошла в атаку на четырнадцатую и пятнадцатую манипулы. Триста локтей, двести, сто... Пора!
- Пилумы! - Гай отдал команду солдатам на первый залп пилумами (pilum- дротик(лат.), то есть на первый бросок пилумов. Дружно взлетели несущие смерть полутораметровые копья-дротики с наконечниками в виде гарпуна. При попадании в цель их было невозможно вытащить обратно. Упали первые всадники. Двое, пятеро...
-Пилумы! - падают на землю мертвые и раненые всадники, а потом кавалерийская лава врезается в строй гастатов.
- Держать строй!!!- и италийцев встречает сплошная стена скутумов, которую проломить не могут даже огромные лошади. Падают этрусски, корчатся в предсмертных муках. Падают римляне. Мальчики, римские мальчики! Нет, не хочется, совсем не хочется наемникам из других городов умирать за Ариминум, даже за большие деньги. Всадники откатываются назад и Лукомону уже не удается их собрать и организовать новую атаку. Снова звук этрусского рожка! Кавалерия Вертумна строится в клин. Впереди Лукомон. «Все боги Рима сегодня смотрят на нас!»- некстати подумалось Гаю.
- Тринадцатая манипула вперед! Четырнадцатая и пятнадцатая — второй эшелон! Построение в три шеренги! Приготовиться к отражению атаки кавалерии ! - атака кавалерийского клина личной гвардии Лукомона была страшной, а точнее ужасающей. Вряд ли можно словами описать чувства гастатов, встретивших своими телами клин Вертумна. Гастаты не копейщики, они -мечники, а потому встретить кавалерию они могли только своими телами. Длинные секиры кавалеристов без труда разрубали и скутумы римлян и их тела. Но мальчики запрыгивали на огромных лошадей, стаскивали всадников и убивали их, мечами, руками, зубами. Умирали сами , но и убивали. Дважды раненый Гай Юний видел все !!! Левая рука, рассеченная секирой, висела плетью. Шлем также был разрублен и в голове зияла огромная кровавая рана, открывающая взору бугристую поверхность мозга. Гай Юний видел все !!! В центре рубки возвышалась фигура Лукомона на белом коне. Гай достал из-за пояса короткий кинжал и направился в сторону этрусского вождя. Шатаясь, оглядывая кучки сражающихся людей, из последних сил удерживая уплывающее сознание и саму жизнь, Гай шел к Лукомону. Вождь этруссков обернулся в момент, когда Гай Юний, собрав последние остатки того, что уже принадлежало не ему, а Марсу, сзади взлетал в седло . Римлянин почувствовал , как твердая сталь секиры входит в его грудь. Но Лукомон обернулся слишком поздно. Последней мыслью Гая в этом мире было: «Я успел!» Он, к сожалению, уже не смог увидеть, как Лукомон этрусской Лиги падает с коня с кинжалом в шее. Здесь, у восточной окраины Ариминума сражались уже не гастаты, а будущие принципы, триарии и ветераны. Здесь в крови и смерти, в доблести и отваге рождался настоящий Первый италийский Легион Рима. Тот самый Первый италийский, от одного упоминания о котором через годы будут трепетать от ужаса как северные варвары, так и южные катафракты. А пока здесь и сейчас в смертных муках проходило рождение … ЛЕГИОНА!!! Мальчики. РИМСКИЕ МАЛЬЧИКИ!!!
Луций Юлий Либон, медленно открыл глаза. Превозмогая боль в груди, попытался приподняться, но тут же со стоном упал. Почувствовал, как крепкая надежная рука легла ему на лоб. «Лежи, Луций, лежи. Тебе надо лежать.» - Луций узнал голос Марка Принципа.
-Марк,дружище,жив ?
- Жив, трибун!
- Марк,где я ? Как все закончилось ?- пелена застилала глаза Луция и застилала его мозг. Как из подземелья он слышал слова своего товарища и до него медленно доходила картина боя. Фронтальную атаку знатных италийских копейщиков триарии и четыре манипулы гастатов в жесточайшей рубке держали около часа. После смерти Лукомона остатки тринадцатой, четырнадцатой и пятнадцатой манипул ударили в тыл италийской знати. Этого было достаточно. Сам Луций был ранен в грудь и если бы не Постумия Скапула, разыскавшая его под грудой мертвых тел, он истек бы кровью. После взятия Ариминума подкрепления из Вольтеры не решились атаковать город. А на следующее утро прибыл легион Сципиона.
- Постумия ускакала в Рим сообщить Первому Консулу радостную весть о взятии столицы Этрусской Лиги. А сейчас остатки легиона следуют в Рим и ты лежишь в повозке в арьегарде колонны. Кстати, мы везем в Рим много золота и рабов. Это твои трофеи, Луций. И еще мы везем в Рим много тел наших бойцов, чтобы похоронить их на родной земле с подобающими им почестями.
Голос друга провалился в небытие и трибун Первого Италийского впал в объятья Морфея. Проснулся от странного чувства. От чувства взгляда. Наверное, каждый человек хоть раз в жизни испытывал чувство, что кто-то за ним внимательно наблюдает. Луций нашел в себе силы приподняться на локтях. За его повозкой, едущей последней в колонне легиона, шли ,закованные в кандалы , соединенные одной цепью теперь уже не свободные граждане Ариминума, а рабы. Луций сразу же отыскал тот взгляд, который тревожил его сознание. В самой голове колонны рабов, следующих за легионом, шла девушка, молодая женщина с закованными в железо руками-веточками и внимательно смотрящая на него своими зелеными глазами. За его повозкой шла его рабыня. Лигия !!!.